ЛИПНИЦКИЙ: Здравствуйте, в эфире программа "Содержание" на радиостанции "Финам FM" 99,6, и у меня, ее ведущего Александра Линицкого, в гостях Анна Герасимова, она же "Умка и Броневик".

УМКА: Ну, не то, чтобы совсем броневик, но она же Умка.

ЛИПНИЦКИЙ: Привет, Аня.

УМКА: Здравствуйте.

ЛИПНИЦКИЙ: Пару слов о прошлом. Если вспоминать музыку, которую я слушал в 60-е годы, в самое лучшее время моей жизни, тогда я был мало того, что молод, у меня еще были длинные курчавые волосы…

УМКА: Кто бы сомневался.

ЛИПНИЦКИЙ: …Такого шатенового порядка на фоне голубых глаз – девушкам это нравилось. Тогда все были хиппи, вся музыка ассоциировалась с идеей хиппи, и не было ни одного музыканта из тех, кого я любил, кто не был бы хиппи в той или иной степени. Но то, что уже в новом двадцать первом веке, передо мной сидит Аня…

УМКА: Человек, которого постоянно пытаются называть… запятая, дальше сами…

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, в какой-то степени гуру, для всех молодых хиппи.

УМКА: Нет, гуру, по-моему, это не я, этот титул носит другой музыкант. Я даже не буду говорить, какой.

ЛИПНИЦКИЙ: Неужели Андрей Вадимович?

УМКА: Нет.

ЛИПНИЦКИЙ: На самом деле, действительно, идее хиппи уже почти пятьдесят лет.

УМКА: Почти как мне.

ЛИПНИЦКИЙ: И каково жить ее такому молодому и хрупкому носителю, как ты, сегодня?

УМКА: Я же родилась примерно, одновременно с этой идеей, и, кстати, я заметила, что многие люди, которые родились во время какой-то музыки, или каких-то идей, или каких-то направлений в искусстве, эти люди вырастают адептами этих направлений, довольно часто это бывает. Например, я знаю целое поколение, они немного младше меня, людей, родившихся в 1968 году. Это самые упертые солдаты, вот этой вот, так сказать, волны.

ЛИПНИЦКИЙ: Хиппистской?

УМКА: Ну, хиппистской, уже в панк такой отдающей, йиппистской даже, я бы сказала, волны.

ЛИПНИЦКИЙ: С элементами и "Пражской весны" и парижских событий, да?

УМКА: Да. С элементами всех возможных некровавых революций, которые свойственны были вот этому поколению. Они самые воители, вот именно 1968-1969 год рождения.

ЛИПНИЦКИЙ: Но самое милое и безобидное из явлений, связанных с хиппи 60-х, это, конечно, путешествия, поэтому я предлагаю послушать первую песню. Собственно, это было твое предложение, Аня, "Автостопный блюз"

УМКА: Да, это одна из моих первых песен, которую я сочинила в 1986 году. 1986 – 1968, мы тогда шутили на эту тему.

ЛИПНИЦКИЙ: "Умка и Броневик", "Автостопный блюз"

(Звучит песня "Автостопный блюз".)

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю, вы слушаете программу "Содержание" на радиостанции "Финам FM" 99,6. Только что мы послушали "Автостопный блюз" в исполнении моей гостьи – Умки, она же Аня Герасимова, и ее группы "Броневик". Итак, помню, как в 1981 году ко мне на день рождения стопом приехали представители трех славных питерских групп – "Аквариум", "Кино" и "Зоопарк", а именно: Дюша Романов, Майк Науменко и Рыба, коллега Цоя по раннему составу группы "Кино". Они приехали стопом без копейки денег в кармане – так что, назад в 80-е.

УМКА: Мы читали книжку Рыбы про эти события.

ЛИПНИЦКИЙ: Так вот, все-таки я возвращаю тебя назад, в 80-е. Расскажи про твои первые опыты с гитарой в лапах.

УМКА: Первые опыты с гитарой в лапах у меня были в тринадцать лет, это было еще в 70-е. Они были в сторону Высоцкого и Окуджавы, которых я тогда активно слушала. А то, что я потом стала петь и частично пою до сих пор, я стала сочинять в середине 80-х. "Автостопный блюз" – это как раз такая типичная вещь для того времени. Я хотела – знаете, "улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать" – у меня было такое ощущение. Мне хотелось дать язык этой улице, которая на концерты бегала, когда ее пускали, а сама ничего не могла сказать. Эта улица, подзаборная культура – тогда там было много интересных людей когда-то...

ЛИПНИЦКИЙ: То есть, это московская система.

УМКА: Да, но это была уже не первая система, я бы сказала, третья, наверное.

ЛИПНИЦКИЙ: Я тебя перебью, чтобы сказать тем радиослушателям, которое ничего не знают о хиппи, о том, что система – это название, по-моему, родилось именно в Москве.

УМКА: Я уже не помню, но в Питере, по-моему, было наоборот, это называлось "контора", а то называлось "система". А в Москве было наоборот.

ЛИПНИЦКИЙ: Короче, этим словом объединяли сообщества, относительно небольшие компании московских хиппи 70-х.

УМКА: Смысл системы был в том, что у тебя была записная книжка, в которую записаны адреса системного пипла, я нарочно употребляю такие слова, вписки, так сказать, в разных других городах, и это была система. Система вписок, взаимопомощи, то, что сейчас есть в Интернете. А потом, оно, конечно, все стало шире и так далее. А в 80-е годы, когда повяло какой-то очередной оттепелью, то есть оно повеяло оттепелью на каком-то ползучем уровне, а на внешнем уровне все как раз сгустилось и ожесточилось, ну, вы помните…

ЛИПНИЦКИЙ: А изнутри стало подтаивать.

УМКА: Изнутри стало подтаивать, но не все это замечали. Тогда были всякие странные подвижки, события, появилось очень много молодых людей, которые хотели опять хипповать. Я тогда уже считалась олдовая, мне было двадцать пять лет, и я видела, что идут молодые ребята, совсем еще такие пэтэушники с совершенно распахнутыми объятьями, глазами и всем остальным, и встраиваются в этот самый, считающийся элитарным, так сказать, дискурс. А мне хотелось им что-то дать, чтобы им было легче себя ощутить и, конечно, самой встроиться туда. Потому что это была моя очередная молодость, мой сын был определен в детский сад, и благодаря этому я получила возможность путешествовать.

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, песня с названием "Ничего страшного", мне кажется, хотя, она написана позже…

УМКА: Значительно, это современная вещь.

ЛИПНИЦКИЙ: Значительно позже. Но, вспоминая эту первую половину 80-х, когда лютовали люди Андропова, Черненко, иногда забирали вместе с группой всех зрителей с концерта…

УМКА: Да-да, мы были на нескольких таких концертах. Помните? "Я до конца не досидел, началась облава."

ЛИПНИЦКИЙ: "Ничего страшного", "Умка и Броневик".

(Звучит песня "Ничего страшного".)

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю, у меня в гостях Аня Герасимова, она же Умка. Ты ведь одна из немногих людей, кто не просто слушает музыку 60-х, но и очень интересуешься культурой того времени. Ты мне принесла в подарок книжечки, которые я с интересом почитаю и постараюсь всучить их своим нечитабельным детям.

УМКА: Там очень мелкий почерк, они будут не очень рады.

ЛИПНИЦКИЙ: Вот, пожалуйста: Джек Керуак, с твоими переводами, первый человек, с именем которого ассоциируется слово "панк" – Игги Поп, и тоже книга, переведенная тобой. Что тебя подвигло на такую переводческую деятельность?

УМКА: Дело в том, что по первой профессии я переводчик, правда, с литовского языка. Когда я читаю классную книжку на английском, мне хочется поделиться. Хочу подчеркнуть, что те книжки, которые я принесла, это не настоящие книжки, это самиздат. Это самодельные книжки, которые мы шлепаем на принтере и либо раздаем, либо продаем на концертах. Они очень тоненькие, мелким почерком, поскольку в рюкзаке всегда бывает мало места, а возить приходиться по всей стране, все заказывают, хотят эти книжки, мы их возим, рассылаем. Там есть два романа Керуака, есть вот эта автобиография Игги Попа, замечательная книжка. Когда мне туго приходится, на гастролях, или вообще, я всегда ее читаю.

ЛИПНИЦКИЙ: Кстати, я вспомнил, что именно тебя я видел на сцене, когда к нам в первый раз приезжала Патти Смит.

УМКА: Конечно меня, а кого же?

ЛИПНИЦКИЙ: А ее ты переводила?

УМКА: Нет, не переводила. Она для меня очень "art".

ЛИПНИЦКИЙ: Слишком арт.

УМКА: И то, что она пишет, это "art". Но я, конечно, ее очень уважаю, и, когда я с ней встретилась, благодаря Чепарухину, для меня это было огромное потрясение и счастье, находиться рядом с таким человеком и разговаривать с ним.

ЛИПНИЦКИЙ: Вернемся все-таки к тебе. В 80-е когда ты сделала группу, или это кто-то за тебя сделал?

УМКА: Нет. За меня никто никогда ничего не делал, единственное – Олег Коврига выпихнул меня записываться. Но это было глубоко не в 80-е, это было в 1997 году. Он меня буквально заставил записать этот компакт, до этого еще кассету…

ЛИПНИЦКИЙ: Как он назывался?

УМКА: Первый компакт назывался "Компакт", первая кассета называлась "Дожили, мама", и это тоже была Ковригина идея. Меня просто было схвачено за шкирку и впихнуто в студию, и я там очень неуютно себя чувствовала, первые несколько раз, а потом ничего…

ЛИПНИЦКИЙ: Вот что мне еще интересно, ведь мы с тобой, похоже, познакомились именно тогда, когда мы с тем же Ковригой готовили концерт, посвященный десятилетию со дня гибели Башлачева. Что для тебя был Башлачев и что вообще для системы 80-х – начала 90-х были его песни? Или это сугубо личное?

УМКА: Понимаете, какая история, я была немного знакома лично с Башлачевым, была на трех его концертах, один из них был в Долгопрудном. Как-то я иду по улице, вдруг меня какие-то друзья встречают и говорят: "Быстро, сейчас мы все бросаем и едем в Долгопрудный, потому что там будет офигенный концерт, который проводит Гурьев и о котором никто не знает." И действительно там в большом зале сидело человек двенадцать, и для них пел Башлачев…

ЛИПНИЦКИЙ: Сергей Гурьев – это рок-журналист.

УМКА: Да, культуртрегер. А потом мы как-то очень подружились, выпили много…

ЛИПНИЦКИЙ: С Сашей?

УМКА: Да, с Сашей, в гостях. Я помню, что мы пили, я не помню ни слова о том, что мы говорили.

ЛИПНИЦКИЙ: А мне кажется, много вы не могли бы выпить.

УМКА: Да нормально, мы пили какую-то рябину на коньяке, и нам хватило вполне.

ЛИПНИЦКИЙ: Я думаю, вы на двоих то весили килограммов восемьдесят.

УМКА: Ну почему? Тогда я была потолще, чем сейчас. Дело не в килограммах, а просто мы почувствовали какое-то братское взаимоотношение между нами. Там еще был очень хороший хозяин квартиры, Сережа, он песни сочинял. Было очень классно. Потом, я еще была на двух квартирниках в Питере, тоже было здорово очень.

ЛИПНИЦКИЙ: В общем, он был одним из тех, кто вдохновлял тебя в те годы?

УМКА: Нет, он скорее был где-то рядом. Мы же с ним, по-моему, то ли ровесники, то ли, я не помню, кто старше, может он старше на год.

ЛИПНИЦКИЙ: Если тебе в этом году будет пятьдесят, то ему уже было весной.

УМКА: Да, значит он старше на год. В общем, для меня он не был маяком, флагманом и кумиром, как для поколения, которое прибежало хипповать в середине 80-х, и для них он был просто знаменем, и для многих он и сейчас им остается.

ЛИПНИЦКИЙ: Мессия, он явился вот так вот, из ниоткуда.

УМКА: Я просто его ощущала как очень талантливого, но, к сожалению, не до конца раскрывшегося человека. И я всегда знала, что где-то есть человек, то есть чувствовалась такая протянутая издалека рука.

ЛИПНИЦКИЙ: Кстати, я именно тебе могу задать вопрос, который меня, и вообще друзей Башлачева, людей которые всерьез интересуются его творчеством, всегда волнует. Ты свою поэзию как бы подарила группе, чего он так и не рискнул сделать, ты видишь его песни в группе?

УМКА: Нет. Те песни, по крайней мере, которые он успел спеть, – это, конечно, сольная вещь, и это линия Высоцкого. Если бы слово "русский рок" не было так загажено и оплевано, то русский рок – это именно то, что делал Высоцкий, потом Башлачев, и, может быть, отчасти это можно применить и к Летову, хотя Летов как раз скорее американский по музыке человек. И может быть, скромно скажу, что у меня есть пара десятков песен в этом направлении.

ЛИПНИЦКИЙ: Может песня, которую ты выбрала за номером три, которая, кстати, называется похоже на одну из песен песню СашБаша – у него была трилогия "Случай в Сибири" как раз…

УМКА: Там есть одна рифма, тоже совпадающая, но я ее не помнила ее – "Сибирь" и "снегирь"…

ЛИПНИЦКИЙ: Хорошо. А твоя песня называется "Сибирь", и мы ее сейчас послушаем.

(Звучит песня "Сибирь".)

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю – вы слушаете программу "Содержание" на радиостанции "Финам FM" 99,6, и мы продолжаем беседу с Аней Герасимовой, Умкой.

УМКА: Вы говорили, что я подарила песни группе, это очень хорошее выражение, но просто непонятно, кто кому что подарил, потому что они мне подарили мне свое участие в этих песнях. Я просто хотела сказать о группе. Я, конечно, бываю без группы, и я не могу сказать, что без группы я ничто. Песни все мои, и я умею их петь одна. Но то, что делает группа, абсолютно неоценимо и ни с чем не сравнимо. То есть, так ты идешь пешочком, когда ты один с гитарой, а тут ты залезаешь орлу на спину и летишь на этом орле. Это совсем другое дело.

ЛИПНИЦКИЙ: Перейдем на личности.

УМКА: Да, перейдем на личности. Моя группа – это Боря Канунников – электрическая и неэлектрическая гитара, Миша Трофименко – бас, и Боря Марков – барабаны. Мы уже довольно давно вчетвером, ну такой "экипаж машины боевой", что тут сказать?

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, тогда, девочка, которая написала песню с очень нежным названием "Стеклянная рыбка", о чем песенка?

УМКА: Это песенка о недостатке средств для продолжения изменения своего физического и умственного состояния.

ЛИПНИЦКИЙ: Понятно. Я ее не помню, сейчас послушаем и обсудим.

УМКА: Никогда не догадаетесь.

ЛИПНИЦКИЙ: "Умка и Броневик", "Стеклянная рыбка"

(Звучит песня "Стеклянная рыбка".)

 

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю, вы слушаете программу "Содержание" на радиостанции "Финам FM" 99,6. И я хочу спросить у своей гостьи, Умки, о том, как она видит себя и свою группу "Броневик" в контексте хиппистской традиции, которая все-таки начиналась с таких групп, как "Машина времени", "Воскресенье", потом славная группа "Крематорий", даже сейчас есть группа, на которую всегда ходят лохматые, "Оптимальный вариант", где есть мой тезка Александр Липницкий на басу, с которым меня часто путают в сети. Ты как-то себя позиционируешь вот в этой московской хиппистской рок-музыке?

УМКА: Ну, во-первых, она давно не хиппистская; во-вторых, мы давно не хиппистские; и, в-третьих, когда меня спрашивают, в каком ряду мы себя позиционируем, я как раз скорее склонна, как и все люди, поющие по-русски – более или менее вменяемые люди – как бы хорошо или плохо они это ни делали, они все говорят: "Нет, мы себя в русскоязычной традиции не мыслим, мы все вышли из шинели "Beatles", "Rolling Stones", "Grateful Dead", "Led Zeppelin" и прочее". Может быть, в начале 80-х я бы сказала: "О! "Машина" – круто, там, "Аквариум" – классно…" Кстати, "Воскресенье" вообще хорошие песни сочиняло и до сих пор поет иногда. Как-то не мнится в этом ряду. Вот, когда нас спрашивают: "А что вы играете?". Мы говорим: "Рок". Они говорят: "О, ну это что, тяжесть какая-то, что ли?" А мы говорим: "Да нет, это среднее, типа "Rolling Stones". Вот мы всегда говорим так. И сразу никаких вопросов: "А, да. "Rolling Stones" знаю". Кто бы это ни был: директор клуба – раньше, когда они нас еще не знали, – или шофер какой-то машины, которая нас везет, или какие-нибудь попутчики в поезде.

ЛИПНИЦКИЙ: Не знаю, я бы вас отнес все-таки к более легкой, скорее даже калифорнийской традиции. "Grateful Dead".

УМКА: "Grateful Dead" мы очень любим. Мы с Борей одно время просто жить не могли без "Grateful Dead". Во-первых, они, конечно, гораздо больше ориентированы на джем-волну, сейчас называется джем-группа, то есть люди, которые садятся на одну тему, и они ее разворачивают по часу.

ЛИПНИЦКИЙ: И потом, там и трава растет круглый год, в отличие от России.

УМКА: Ну да, у нас только яблоки. Дело даже не в веществах, потому что с годами никаких веществ уже становится не нужно, если у тебя есть мозги и разные другие органы для восприятия реальности. У нас был очень такой, грейтфулдедовский период где-то, наверное, лет 8 назад, в начале 2000-ых. Мы делали большие концерты, где одна песня перетекала в другую, иногда с двумя барабанщиками.

ЛИПНИЦКИЙ: Гитаристов еще привлекали, наверное.

УМКА: А вот и нет! Гитаристов мы не привлекали. Гитарист у нас один, он рядом с собой мало кого потерпит. Вот. Ну, у нас всякие были клавишники, у нас разные эксперименты были со всяким вокалом и прочее тому подобное. Но дело в том, что, когда мы остались вчетвером, как говорит Боря: "Мы теперь стали хард-рок трио, и нам приходится играть более жесткую музыку". И вот вместо 8 человек на сцене нас теперь четверо. А, нет – был гитарист, но это был ритм-гитарист. Я там руку сломала… Был у нас еще один гитарист, но он как-то не прижился.

ЛИПНИЦКИЙ: Вот, меня очень заинтересовало название именно пятой песни в нашей программе: "Рай для инвалидов". Это о каком же таком краю обетованном песня?

УМКА: В общем, был такой человек – Аркадий Славоросов. Он умер, к сожалению, несколько лет назад. В свое время он был одним из главных человеков в московской этой тусовке, автор манифестов, автор прекрасного романа "Рок-н-ролл", автор замечательных стихов.

ЛИПНИЦКИЙ: Так он и не издан?

УМКА: Роман "Рок-н-ролл", по-моему, так и не издан. Стихи изданы.

ЛИПНИЦКИЙ: А у тебя есть?

УМКА: А у меня нет.

ЛИПНИЦКИЙ: А как его почитать?

УМКА: У меня был один машинописный какой-то экземпляр, я его начала набирать, потом подумала, что это для меня слишком подвижнический труд, отдала его… ну, я потом скажу, где он может быть.

ЛИПНИЦКИЙ: То есть в сети он выложен, да?

УМКА: Думаю, что нет. Это хорошая вещь. Стихи есть.

ЛИПНИЦКИЙ: Хорошо, вернулись к песне.

УМКА: Да, он же меня Умкой-то назвал в свое время. То есть он, вообще, очень многих называл. Кличка его была как раз "Гуру".

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, это по мультику?

УМКА: И по мультику. Главным образом, это… вот, как многих умных девочек называют "Умками". Ну, ты сварила борщ – вот и Умка. Но меня так прозвали за какой-то менее кондиционный поступок. Ну, допустим, я принесла две бутылки, допустим, вина, и когда, допустим, закончилась одна, я, допустим, достала другую, заначенную до поры до времени. И за это, значит, то есть такой ум невероятный – я была прозвана Умкой. И потом он же сказал мне: "Твои песни – это артефакт", и я поразилась. Ну, он был немного старше меня. В свое время мы с ним одновременно в Литинститут поступали, потом его оттуда вышибли очень быстро. Неважно. И он для меня был большой авторитет, и вообще, я очень любила этого человека. Он для меня очень-очень много значил, он просто перевернул мою жизнь в тот момент, он сказал: "Так, эти песни обязательно надо, чтобы все знали, их надо записать. Вот ты сядь куда-нибудь, с кем хочешь, но чтобы у меня была кассета, я хочу ее всем показать. И вообще, чтоб были эти кассеты". И я взялась, собрала с бору по сосенке различных людей, просто без репетиции сели у друзей, записали на бобину. Это был первый альбом "Дневник Дуни Кулаковой". Потом был альбом "Опиум для народа". Все это на кассетах в количестве четырех или пяти штук размножилось и раздалось каким-то друзьям. И так пошло-поехало: у Ковриги так даже появились эти кассеты.

ЛИПНИЦКИЙ: А песня?

УМКА: А, конкретно эта песня про то, как я сходила к нему в гости уже где-то в начале 2000-х, увидела его жену, детей, и тогда это все производило очень утешительное впечатление. И когда я рассказывала по телефону об этом нашему общему другу, тоже олдовому хиппи, так сказать – вот я, по сравнению с этими людьми пионерка, я не олдовая ни фига, они меня старше на несколько лет, они олдовые. Вот, и он сказал: "Ну, настоящий рай для инвалидов, надо про это написать песню". Мне часто так говорят: "Ань, ты напиши об этом песню", но не щелкает. А тут щелкнуло. И эта песня венчает одноименный альбом "Рай для инвалидов", записанный тогда же, где-то в 2002 году, там все песни старые, как бы ностальгические, середины 80-х, и одна вот эта, на то время новая, которая подытоживает, так сказать, этот альбом.

(Звучит песня "Рай для инвалидов".)

 

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю, вы слушаете программу "Содержание" на радиостанции "Финам FM", 99,6. Мы послушали песню моей гостьи и ее группы "Броневик" – "Рай для инвалидов".

Аня, как хиппи поживают сегодня? Есть ли у них какая-то среда – вот, недавно вышел фильм моего недавнего гостя и старого, так скажем, партнера и коллеги…

УМКА: О, о…

ЛИПНИЦКИЙ: Да, ты поняла уже. Ну что, это ужасно, с твоей точки зрения?

УМКА: Нет, нет, мы не будем об этом говорить. Эта карамельная фабрика… Нет… Что, не так? Ну так ведь!

ЛИПНИЦКИЙ: Я бы не согласился с этим.

УМКА: Ну, карамельная фабрика, реально.

ЛИПНИЦКИЙ: Хорошо. Мы говорили о фильме Гарика Сукачева "Дом солнца".

УМКА: Не хочу я его в этой программе…

ЛИПНИЦКИЙ: Хорошо, а какие западные фильмы той эпохи тебя вставляли?

УМКА: Да меня все оно вставляло, точно так же, как этот фильм вставляет сейчас малышню и ностальгирующих более старших товарищей.

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, скажем, фильм "Hair" Формана.

УМКА: Он ничуть не лучше. Это такая карамельная мармеладность.

ЛИПНИЦКИЙ: Я считаю, что фильм Формана намного хуже даже той одной пластиночки, которая была выпущена – просто пластинки.

УМКА: Да, да, фильм кошмарный. И, в общем-то, знаменитый "Easy rider"… Кино – вообще... Что говорил вождь пролетариата? "Самым важным является кино, потому что большинство населения безграмотно", то есть опускают вторую часть этой цитаты. И до сих пор кино является важнейшим, потому что большинство населения безграмотно, ничего не желает знать и ему можно что-то втюхать только с экрана.

ЛИПНИЦКИЙ: А теперь с экрана телевидения еще легче.

УМКА: Да.

ЛИПНИЦКИЙ: Потому что это уже у тебя дома, и оно в твою жизнь влезает просто.

УМКА: Да, думать не обязательно, слушать музыку совершенно ни к чему, а вот посмотреть кино… "Ты Толстого читал?" "Не, но я кино смотрел". Ну, вот это из той же серии.

ЛИПНИЦКИЙ: Но согласись, что наши теленачальники ловко сумели удалить, в общем, даже следы рок-музыки с телевидения.

УМКА: Я честно скажу: я очень давно не смотрю телевизор, где-то года с 1992 или 1991. Так я несколько дней назад была на канале "Ностальгия" в прямом эфире, без всяких купюр.

ЛИПНИЦКИЙ: С группой?

УМКА: Без группы, одна.

ЛИПНИЦКИЙ: Одна пела?

УМКА: Да. И пела, и разговаривала, ставила какие-то музыки. В общем, мы по-человечески поболтали.

ЛИПНИЦКИЙ: Ну что же, мне приятно. Это как раз, как ты знаешь, телеканал, где я работаю.

УМКА: Знаю, да.

ЛИПНИЦКИЙ: У тебя такие милые названия. "Велосипед" – это ведь любимое средство передвижения.

УМКА: В том-то и дело. Это такой фетиш детской дачной жизни.

ЛИПНИЦКИЙ: Это тебе не телевизор.

УМКА: Нет. Совсем. Почему я эту песню хотела? Я же знаю, что для вас и для большинства людей, чуть помладше и постарше меня, эта московская дачная жизнь – это самая-самая основа личности. Начинаешь об этом разговаривать и все: "Да, да, да" и все это – сосны эти... Мы когда приехали туда к вам один раз, я вот это все увидела и думаю: "О!" Потому что моя дача, которая была в Крюково, благополучно сгорела в начале 70-х, и она осталась у меня только в снах. И мне постоянно это снится, потому что мой чердак, моя крыша, моя башня, так сказать, будка моя, напрямую ассоциируется с чердаком этой дачи, где я провела большинство дней, так сказать, своего летнего детства; откуда я вообще мир видела, с этого чердака. И то, что происходит с моей головой и со мной, у меня во снах как-то символически трансформируется в дальнейшие посмертные приключения этой сожженной дачи: то она появляется, то она… Вот как в "Солярисе". Она все время как-то всплывает. Ее опять построили во сне, или ее опять разрушили, или я там появляюсь и вижу, что, оказывается, ничего не разрушили, но зато там живут другие люди, и так далее. Все время туда…

ЛИПНИЦКИЙ: Аня, а может, стоит, как "Машина времени", разбогатеть и построить новую дачу там?

УМКА: Точно такую? Там не получится: во-первых, там проложили дорогу.

ЛИПНИЦКИЙ: Понятно.

УМКА: Во-вторых, я никогда в жизни не разбогатею так, как "Машина времени", и не знаю, как это делается. Я бы, может, с удовольствием. У меня нет никаких противопоказаний, я вовсе не считаю, что музыкант должен быть бедным, голодным, мертвым и запинанным ногами. Но никто не предлагал пока что.

ЛИПНИЦКИЙ: Ну, будем слушать твою песню "Велосипед".

(Звучит песня "Велосипед".)

ЛИПНИЦКИЙ: Напоминаю, вы слушаете программу "Содержание" на радиостанции "Финам FM", 99,6. И мы только что послушали песню о нашем любимом средстве транспорта – "Велосипед". Я уже не говорю о том, что весь Питер ездит на велосипедах, и я всегда вижу во снах своего друга – настоящего хиппи – Севу Гаккеля, который ездит круглый год, даже зимой, на велосипеде.

УМКА: Ну, это такая общескандинавская, общесеверная привычка ездить на этих великах – скандинавская, прибалтийская.

ЛИПНИЦКИЙ: Слушай, нам уже пора закругляться. И мне кажется, что было бы здорово, если бы в последней части нашей беседы ты рассказала о том, как группа "Броневик" бороздит…

УМКА: …Просторы вселенной.

ЛИПНИЦКИЙ: Нет, своей родины, в первую очередь. Большой нашей страны. Что происходит на ваших гастролях?

УМКА: Все происходит на гастролях, потому что мы практически все время на гастролях, нон-стоп. Мы можем с Борей, например, тормозиться только в Севастополе, потому что он из Севастополя. Там есть квартира его мамы, и мы можем там некоторое время жить, отдыхать. Или мы приезжаем в Москву на два-три дня буквально: почистить перышки, переложить рюкзаки и дальше отправляться. Ну, так сказать, своего жилья, в прямом смысле слова, у нас в данный момент и уже давным-давно нет. Поэтому все, что происходит, происходит на гастролях. Сейчас, например, когда мы возвращались, то есть когда уже ехали в обратный путь (мы обычно доезжаем до Томска, в крайних случаях до Красноярска, а потом потихонечку назад на поездах или на машинах) – уже у нас была Тюмень-Пермь-Ижевск-Казань, и нас как раз застали эти невероятные снежные заносы. Поэтому мы из Перми до Ижевска ехали 8 часов как минимум, на 4 часа опоздали на свой концерт, причем люди нас дождались. И это был такой, очень счастливый концерт, как освобождение было, потому что мы стояли в пробке, вокруг нас гудели эти машины огромные, буксовали, валялись на обочинах, в кюветах, все было занесено снегом, и стояли спящие елки, заваленные снегом, которым было абсолютно наплевать на то, что происходит на этой узенькой ниточке между двумя городами. Мне даже страшно было подумать, по каким делам едут другие люди. Подумаешь, концерт – а если кто-то умирает, а если кто-то болеет, а если кто-то куда-то опаздывает на поезд или на самолет? Вот что делать в такой пробке? Просто ложись и помирай.

ЛИПНИЦКИЙ: У тебя же есть песня, которой мы завершим нашу программу?

УМКА: Про самолет, лететь на самолете?

ЛИПНИЦКИЙ: Да.

УМКА: Эта песня про Америку. Я скажу еще два маленьких слова, что мы часто ездим за границу, не потому, что мы там зарабатываем, а потому, что, наоборот, нам там очень нравится путешествовать. И сейчас, когда есть такая золотая возможность, мы никак не можем привыкнуть к тому, что границы не на замке, и что можно посмотреть мир.

ЛИПНИЦКИЙ: Тем более со своими песнями.

УМКА: Да. Мы много раз были в Америке. И вот выпустили там виниловую пластинку, например. И вообще, играли там в разных городах, и для американцев в том числе. Но там такой минус: там плохо ездить на поездах, там плохая система железных дорог. То есть, поездов мало, они медленные, они дорогие, и надо летать на самолетах. А я ненавижу летать на самолетах.

ЛИПНИЦКИЙ: Но автобусы там в порядке.

УМКА: Мне не нравится автобус, я люблю на поезде ездить.

ЛИПНИЦКИЙ: Я с Гребенщиковым был на туре в Америке в автобусе – все было прекрасно.

УМКА: Ну, так это какой нужен автобус?

ЛИПНИЦКИЙ: Да, хороший.

УМКА: А хороший автобус – это… Ну, конечно, когда такие трейлеры, как вот этот – тут ездит, например, Джей Джей Кейл в кино этом. Там конечно, можно и спать, и интервью давать… Следующая песня – она последняя с последней пластинки, "След от самолета". Она вообще написана таким образом, что она могла бы быть вообще самой последней моей песней. И действительно, после нее года три я вообще ничего не сочиняла. Как-то она такая жирная точка.

ЛИПНИЦКИЙ: Хорошо. Ну, прежде чем мы поставим эту жирную точку, я хочу поделиться твоим пожеланием. Аня пришла на радиостудию с идеей перевода последней книжки, которая ее очень интересует: Кит Ричардс написал свою автобиографию, и Аня хочет ее перевести.

УМКА: Очень хочу ее перевести и издать.

ЛИПНИЦКИЙ: И, может быть, кто-то из радиослушателей хочет ее в этом поддержать, найти издательство. Давайте, пишите нам на "Финам FM". И ставим жирную точку в небе "Следом от самолета" "Умки и Броневика". Спасибо, Аня.

УМКА: Спасибо большое. Очень приятно, как всегда.

(Звучит песня "След от самолета".)