Я вообще-то не собиралась обнародовать эти тексты — как профессиональному литератору мне слишком хорошо известно, что такое стихи. В отличие от песен, моего главного занятия в последнее время, это другой жанр — стишки. Не более чем побочный продукт, реакция мозга на жизнь тела.
Категорически не советую пытаться класть их на музыку. Если бы это были песни, я бы спела их сама.
А. Г.
Примечания
Я решила последовать примеру Томаса Венцловы и написать примечания к собственным стишкам. Занятие, как и следовало ожидать, приятное и интересное, гораздо веселее, чем комментировать чужие сочинения. При этом оказалось, что состоят они не просто из сора, а почти наполовину из обрезков чужих стихов и прочих высказываний, причем, как правило, самых ходовых, болтающихся на поверхности. Кстати, у меня была даже такая статейка — «Центонная поэзия как феномен тоталитарного сознания» (см. в соотв. разделе). Я ведь человек до мозга костей книжно-бумажный, несмотря на многолетние усилия смыться из этой плоскости в трех- или даже четырехмерный окружающий мир. А что, так сказать, в человека входит, то из него и выходит.
И не надо пенять, что я чего-то там разъяла как труп и поверила алгеброй гармонию. Мои стишки, хочу разнимаю, хочу — с кашей ем.
А.Г.
Архилох — древнегреческий поэт, почерпнут мною из лекций А. А. Тахо-Годи на первом курсе. Знаменит главным образом двумя стихотворениями: этим, про ритм жизни, а также милым нашему сердцу пацифистским — про то, как, бросив щит, бежал с поля боя. Это, конечно, далеко не первый мой стишок, я их сочиняла едва ли не с рождения, причем были и получше, но пусть уж так будет: Архилох считается исторически первым лириком в Европе, подходящее совпадение.
«Наконец загудело...» — здесь тоже нескрываемый античный оттенок, благодаря все тем же бессмертным лекциям Азы Алибековны.
Миша Попов — однокурсник и друг, постарше меня, уже тогда писал хорошие стихи и потом прозу. Федра в Ипполита — из М. Цветаевой. «Портрет юноши в образе святого Себастьяна» — картина Джованни Больтраффио (15 в.) — в отличие от других изображений Себастьяна, никаких мучений и пронзающих стрел, просто симпатичный молодой человек. Я часто ходила в Пушкинский музей на него смотреть: сяду на лавочку и смотрю безнаказанно. Дело в том, что на этого юношу был похож другой мой однокурсник и друг, Томас Чепайтис, в которого я была долго и, в общем, безответно влюблена, но лично на него живого подолгу смотреть просто не могла физически, да и неловко как-то. Видимо, чтобы оправдать отсутствие взаимности, я придумала для себя этот миф о св. Себастьяне, не способном на человеческое чувство, и питалась им весь первый курс и даже немножко потом. Очи долу — вранье, модель смотрит прямо в глаза художнику и зрителю, да и четок не видно. «Портрет дамы» — затрудняюсь уточнить. Степи, конечно, для рифмы (откуда в Италии степи). «Голландия» — понятное дело, Брейгели и иже с ними.
«Живи в этом городе...» — первая самостоятельная, без родителей, поездка в любимый Вильнюс, прогулки и дружеские попойки с приятелями Томаса, все помнится в деталях до сих пор. В последних строчках — собор Петра и Павла на Антакальнисе, богатые лепные украшения которого выполнены из искусственного мрамора несколькими мастерами (как сообщает википедия). Свистел там, конечно, не соловей, а канарейка (в рождественском «вертепе»), и попутно что-то ремонтировали. Мечта жить в Вильнюсе (причем совсем недалеко от этого собора) через много лет отчасти сбылась, только вот в последнее время кислород по этой линии как-то перекрыт. Снега там теперь почти не бывает.
Дмитрий Дмитриевич Минаев — один из поэтов «Искры» (не ленинской, а нормальной, сатирического журнала 60-х гг. 19 в.). Классе в девятом, а то и в восьмом я случайно нашла его в сборнике русской сатирической поэзии и влюбилась, так сказать, со всею горячностью юности — ну что поделаешь, не было у меня «Битлз» в надлежащем объеме, а Игги Попа и подавно, — до такой степени, что написала про него и его друзей целый роман, с оглядкой то на Достоевского, то на «Путешествие дилетантов» Б. Окуджавы, с поездками в Питер, с изучением специальной литературы и даже походами в библиотечные архивы. Был еще стишок про него, совсем еще детский: «Ах, Дмитрий Дмитрич, как обидно, Как жаль, вы были так давно, И вам, возможно, нас не видно, Да и, наверно, все равно. И, может, нынче выпить не с кем, Но в пятьдесят восьмом зато Вы, молодой, летели Невским В коротком кремовом пальто» и т. д., а здесь мы наблюдаем как бы продолжение и развитие темы. Результат этих занятий — некоторое торможение в лично-человеческом плане, хорошее погружение в русскую историю и литературу 19 века, а также нехарактерная для девочки неправомерная поэтизация пьянства (узнав, что Минаев этим грешил, я сначала страшно обломалась, а потом, как водится, привыкла), стоившая мне кой-каких проблем в дальнейшей жизни, еле преодолела. Бромом, между прочим, меня действительно отпаивали лет в 13-14, пытаясь вытащить из подростковой депрессии (отчасти вызванной, как я потом поняла, неумеренным потреблением эфедрина в качестве капель в нос — от насморка, вызванного, как выяснилось, аллергией на собаку. Вот как все запущено!). Борель — знаменитый петербургский ресторатор.
«Какая скука жить...» — сохранилось в блокноте в виде наброска, слова в квадратных скобках там пропущены, вставлены при публикации несколько лет назад.
«Я уезжаю от тебя...» — тому же Томасу Ч.
И. Ук. — Ира Уколова, подружка по ШЮЖу (Школа юного журналиста при МГУ, где я весьма плодотворно (не в смысле журналистики, а в смысле умственного и душевного развития) паслась в старших классах школы. Ему — Каю, то есть.
Cochon (фр.) — свинья. Изгнавши блудниц — ироническая евангельская ассоциация. Никола в Хамовниках — один из красивейших храмов в Москве.
«Без тебя...» и другие подобные — Томасу Ч. (Близнецы — его знак по гороскопу). В сентябре мы с ним, собственно, подружились (ср. ниже).
Скульптуру Галатеи, согласно греческому мифу, Пигмалион сам создал, сам в нее влюбился и очень страдал, пока Афродита ее не оживила, а тут все наоборот.
Про утреннюю тень — что-то вроде зародыша песенки, там даже мелодия какая-то есть.
Л. Д. — Лариса Должикова, подружка по ШЮЖу. Брошюрку действительно присылала, пытаясь наставить меня на путь истинный.
А. М. — Саша Морозов, наш «наставник» в ШЮЖе: по детству мы его просто обожали, а повзрослев, как водится, несколько разочаровались. Стал известным политологом.
«Свобода стала роком...» — между 1979 и 1986 я, конечно, тоже сочиняла стишки, и они частично сохранились в дневниках и на отдельных бумажках. Сейчас уже не успею их собрать, к следующему изданию приложу в виде Приложения. Текст отчасти автоцитируется в чуть более поздней песне «Свобода вышла боком».
«Я вижу сверкающий лед...» — самолет Душанбе-Москва. Добравшись дотуда автостопом с ужасными опасностями и страшными приключениями, я немножко отвисла в Душанбе, а обратно беззастенчиво полетела самолетом, испросив средств у маменьки. Ощущение счастья.
«Деньги можно подарить...» — в такси по дороге к Дану, с Малой Грузинской на Пражскую. Получила какой-то гонорар за перевод и прокутила, крайне бездарно.
Он показал нам спину — задолго до этого момента приснился мне сон, который хорошо помню до сих пор. Бог решил упразднить существующий мир, а сохранить из него только некоторых, самых любимых. И вот мы еще в этом бывшем мире, в полной темноте и пустоте, и видим перед собой большую трубу, на том конце которой Он сидит к нам спиной, свесив ноги на ту сторону, и создает там новый сияющий мир. Пока Ему еще не до нас, сейчас дотворит и пригласит нас по трубе на ту сторону.
«Лихорадкой среди ночи...» — реальная история. Я действительно купила Алешке (5 лет) кровать взамен старой детской, с деревянным перильцами, транспортировала ее домой и в одиночку передвинула тяжеленный дубовый платяной шкаф, предварительно вынув из него для этого все содержимое (потом аккуратно разложила и развесила обратно). По сантиметрику, ничего. Папу, когда он увидел, что я сделала, чуть кондратий не хватил. А у меня потом, как я всем хвасталась, «лопнула становая жила» — от паха до затылка словно огненный кол вставили, болело так, что не вздохнуть. Я, однако, наелась анальгина и тазепама — и ничего, спаслась, насочиняв перед тем стишков. Молодость — страшная сила. «Завтрак на траве» — картина Э. Мане. «Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора» — Ф. Тютчев. «Держа ее, как держат ручку от трамвая» — из песни про Дерибасовскую. «...пускай он и книги не рвет...» — тут уже, как видите, таблетки подействовали, «и понеслась безумная колбаса» (такую надпись на стене мы с Борей видели в Москве, в конце 90-х).
«Привет пошлю я...» — между этим и предыдущим стишком, повторюсь, тоже что-то явно было, да все руки не доходят найти и набрать. Авось найду, наберу. Ничего в этом особо ценного нет, но раз уж начала, надо доделать по уму.
«Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья» — Б. Пастернак. «Только змеи сбрасывают кожу...» — Н. Гумилев.
«Когда мы будем жить просторней, мы заведем себе канчиля» — из «Денискиных рассказов» В. Драгунского. Очень я в детстве эти рассказы любила, знала их почти все наизусть и с удовольствием исполняла при случае. Друг в данном случае — Леня Байчток. Уехал, вернулся. Но с самых тех пор мы с ним не виделись и никак не контактировали. Про него же — песни «Он живет совсем один» и отчасти «Пой как птица» («Кто ушел в Израиль и там по ночам...»).
«А нынешние как-то проскочили» — Высоцкий.
«Целый день memento mori...» — картинка с натуры. Дед действительно проживал у нас над головой (на Беговой) и страшно стонал, а кто-то на него орал и даже чем-то тяжелым кидался. Я его никогда не видела. Все это вполне подходило к общей атмосфере рубежа 80-х – 90-х.
«Вот и кончилось масло...» — первый стишок новых времен, когда муж Дима наконец от меня свалил, и началась так называемая свобода.
«Где пьяный Керуак...» — в процессе перевода означенного Керуака. Перечисляются писатели- битники, с которыми я тогда очень сроднилась.
«Выпив немного вина и водки...» — тут нарисованы Ира Крылова (по старому хипповому прозвищу Фтататита) и ее дочка Настя. По совпадению, переехав на Беговую, я обнаружила, что Ира, которую и я, и Дима хорошо знали по прошлым временам, живет в соседнем доме.
В Загреб я ездила пару раз на прекрасную конференцию «Понятийник русского авангарда» под предводительством А. Флакера. Замечательно там было. Будапешт — по дороге.
«Бега балерин и лошадок...» и пара следующих — Сергею Панову.
«Теплый стаканчик в холодной руке...» — Давиду Дектору. Жизнь победила смерть — из Д. Хармса. Нет, ты полюбишь иудея — О. Мандельштам.
«Шакал в шоколаде...» — Руслану Индейцу.
«О как мне надоели эти слезы...» — С. Панову.
Будь человеком, волк = «Баранкин, будь человеком» + «человек человеку волк». Вот, собственно, и всё — характерная обэриутская концовка, гл. обр. у Хармса. «Партия — наш рулевой» — из советской песни.
«Чтоб привести тебя в себя...» — С. Панову.
«Ты меня не любишь больше...» — будущему бывшему мужу Диме С.
«Есть женщины в русских селеньях» — понятно, Некрасов. «Есть русская интеллигенция! Вы думали — нет? Есть!» — А. Вознесенский. Святая Тереза — из Керуака («Бродяги Дхармы»). Дорогие мудилы — Дима С. и Сережа П.
«В последний раз в последний класс» — Пете Мудренову. «Класс!» — его любимое словечко. «Весь этот джаз» Боба Фосса — мое любимое кино.
«Крученый-верченый...» — Диме С.
«Ты молчишь, как Мальчиш-Кибальчиш...» — Пете Мудренову. Стишок, если кто не понял, порнографический.
Но только лиры милой не отдам — С. Есенин.
«Пока тебя нет...» — очевидно, уже Вовке Орскому.
«После всего, что было с тобой...» — Диме С.
Мелания — Мелани, американская певица.
Шарик глиняный — так я в детстве делала: слепишь глиняный шарик и прячешь на карнизе за железный шкаф с газовыми баллонами, и там он лежит всю зиму, весной приезжаешь, глядь — а он лежит там целехонький. Очень утешительная практика. Телемах — сын Одиссея, тут для рифмы. «Ах, какая парочка!..» — Диме С. Это я ездила к нему из Крыма в Москву — договариваться о расставании. Ушла я из той квартиры (полученной для меня родителями) и была этому рада, а он остался («на месячишко»), прожил 15 лет и умер от цирроза печени. Квартира как-то отошла его маме, а после нее довольно скоро ее бывшему мужу, а он ее продал и уехал в Германию. Вот вкратце и вся история про Беговую.
Трубач у врат зари — The Piper at the Gates of Dawn, первый альбом Пинк Флойд; на самом деле не трубач, а волынщик. Это еще что, вон Вася Голованов в гостях у Вани Лилеева (компания Димы С.) рассказывал как-то, что однажды в юношеской статье назвал этот альбом «Путевка в ад» (Paper, дескать, at the gates of down). Или не он назвал? но так запомнилось.
«Превращусь от холода в дуб...» — Боре Канунникову. Это я его в первое наше общее лето потащила пешком и автостопом по крымскому побережью от Севастополя до Коктебеля. Местного-то! Не очень он был доволен, мягко говоря.
Мертвая моя квартира — на Беговой.
Я больше не хочу варенья — автоотсылка к упоминанию в песнях банки варенья как лучшего подарка.
«Лес впереди...» и т. д. — один из моих последних автостопов — на «Радугу» в Лугу, где я, кажется, и суток не пробыла, но поездку помню хорошо. Развилка Торопец-Торопа там по дороге. «Станция П.здец» — наша песня с альбома «Ход кротом». Оттудень — слово придумано В. Хлебниковым.
«Заначка» — наш альбом 2001 г. Я еще тогда ждала какого-то ответа от мироздания на свои... письма к нему, что ли.
Наташе Медведевой — стишок совсем не про нее (ситуация выдуманная), совпал по времени, смыслу и возрасту. Мы не были близко знакомы, но, несмотря на разницу во всем, как-то хорошо друг к дружке относились.
«Виктория» — в смысле знак «виктори», одно время считавшийся, как и пацифик, хипповой прерогативой. «Что под морем-океаном человек стоит оружьем» — Д. Хармс.
«Обледенелое снаружи...» — начато в 1997, при поездке с Димой С. в Эстонию; тогда оказалось, кстати, что он-то и храпел.
«Мы будем забыты...» — началось как пародия на воронежского футуриста Бэхарта, но двух строчек хватило, чтоб стать моим самым известным произведением и практически уйти в сетевой фольклор.
«Шоссе летело, как стрела...» — в процессе гастролей «Броневичка», где-то на юге Украины.
«Кто покоряет пространство и время.» — можно петь на мотив: «Мы покоряем пространство и время, Мы молодые хозяева земли».
Где собака растет по часам — «Однако за время пути Собака могла подрасти» (С. Маршак). «Между собакой и волком» — роман С. Соколова. «Я вернулся в мой город, знакомый до слез.» — О. Мандельштам. Летели мы тогда в Америку впервые, а за следующие 10 лет побывали там еще раз 15. Эх, времечко.
«Кто не рожден...» — плацкартная подсознательная колбаса. «Небесный тихоход» — советская комедия про летчиков (1945). «Посторонним В.» — из «Винни-Пуха» А.А. Милна в переводе Б. Заходера. Переплывай Ламанш — на самом деле хромоногий лорд (Байрон) переплыл не Ламанш, как некоторые думают, а вовсе даже Дарданеллы. В Ламанше-то 32 км, а в Дарданеллах всего 6,4 (с учетом течений и т.д.), так что справился он за час с небольшим. А Ламанш первым переплыл Мэттью Уэбб (гугл в помощь). Подвиг Байрона запечатлен также в песне «600». Кстати, наша подружка Катя сперва решила, что хромоногий лорд — Игги Поп, так что он у меня всегда маячит где-то в подтексте, в плавках. Вполне в его духе.
«Закат Европы» — книга О. Шпенглера. (Перечитать, что ли?) Здесь впервые появляются молодые штурманы будущей бури — пионеры и Буратино, которым суждено было надолго завладеть частью моего так называемого мозга, а также вашего внимания.
«Там, где злая колючка...» — картинка с натуры, редкий для меня случай пейзажной лирики.
«Большая ярмарка...» — по дороге к маме на Малую Грузинскую с Филевского рынка. «Зеленая звезда, — в прекрасной нищете Твой брат, Петрополь, умирает» — О. Мандельштам.
«Помни, что кроме тебя...» — никогда не могу правильно запомнить и воспроизвести две первые строчки. Ситуация вымышленная, но жизненная. Отчасти посвящается распавшейся паре наших друзей — Эрика Флешлера и его жены Вики.
«Время, вперед» — из Маяковского, а также к/ф 1965 г. и сюита Г. Свиридова.
«Оранжевый шлем», сказал гугл, — название сборника рассказов молодых (тогда, в 1976 г.) литовских писателей, совершенно забыла. Наверняка застряло в голове из обложек родительской библиотеки; вряд ли там были мои переводы, я начала этим заниматься только года через два. Черный пояс в карате — сами знаете.
Крестцы, пишет википедия, — конечная товарная станция Октябрьской ж/д на ветке от станции Валдай на линии Бологое — Дно. «Полотно линии частично расхищено, поэтому движение до Крестец по железной дороге в данный момент невозможно». Тогда, наверное, еще было возможно, только вот куда я ехала, может, в Великий Новгород? Вот издам дневник, всё узнаем.
«Неторопливо прилетает наутро фея...» — Нида, Балтийское побережье.
Трасса Клайпеда — Калининград — по дороге из Ниды (см. ниже). В том году, весной, там сгорели огромные площади леса, что для тамошних мест целая катастрофа, там весь лес саженый, без него песчаную косу размыло бы. Теперь там давно уже зеленеют новые посадки и скоро вырастет лес краше прежнего. Жаль только, жить в эту пору прекрасную...
Я знаю, где живет Сид Барретт — из моей песни, сочиненной немного раньше. Мы, кстати, успели побывать у своих друзей в Кембридже еще при его жизни, но, конечно, не встретили, хотя я втайне надеялась.
«Много в столице таких же значков» — С. Михалков.
«Лианозовское» — от «Лианозовской школы» (или группы) поставангардистов 1950-70-х гг. (Г. Сапгир, И. Холин, Вс. Некрасов и др.), чьей поэтике отчасти подражает.
Словно бабочка в стекло — отсылка к моей песне «Кошка по имени Люська». «Тайна белого пятна» — песня Черного Лукича, но и (как я только что выяснила) название книги М. Михеева (фантастика, дело происходит в Сибири), откуда ее, видать, Лукич и взял. Век живи — век учись.
«Против вечного мрака...» — шуточная инвектива Роме Фурману. Пионерия просит... — отсылка к названию к/ф «Батальоны просят огня» (не смотрела). «Хромая судьба» — роман бр. Стругацких (ср. ниже). Приходи на матрас — иронический намек на психоанализ.
«Первый этаж» — картинка с натуры (Севастополь).
«Играй же на разрыв аорты...» — О. Мандельштам. Капитолийской матери — надо полагать, волчицы, вскормившей Ромула и Рема. Omnia mea mecum porto (лат.) — «Все мое ношу с собой», изречение Цицерона. «Старые песни о главном» — название телецикла (с 1995), не смотрела; возможно, отсылает к строчке из песни «Браво» «Мой белый день». «Родина или смерть» — лозунг кубинской революции, ср. ниже. Спрячу во рту, как фамильный перстень — отсылка к Бродскому: «Но кайсацкое имя язык во рту Шевелит в ночи, как ярлык в Орду».
«Письмо» — адресовано моей маме Белле Залесской, умершей в 2005 году.
«Ты настолько зашел далеко...» — Узнаваемый, заслуженный и весьма мною любимый адресат этого произведения был ему не рад, так что упоминать его и аллюзии к его текстам впрямую не стану. Последнюю вор не берет — блатная поговорка (про сигарету в пачке). Чернильное море у подушки — смутная отсылка к Мандельштаму («И море черное, витийствуя, шумит И с тяжким грохотом подходит к изголовью»). Определение человека как «бесперого двуногого» восходит, оказывается, к Платону (философу, а не внуку). Олег Коврига — общий друг и издатель, культуртрегер, великий человек. Молоко с колбасой одновременно потреблять нельзя по законам кашрута. У левого уха — то есть за левым плечом, по Кастанеде/Гребенщикову. «Ямщик, не гони лошадей» — старая русская песня.
«Опустите, пожалуйста, синие шторы...» — строчка Б. Окуджавы. Разгул подсознания на грани сна и яви. «Не ходи на тот конец, не гуляй с ворами» (на самом деле «не водись») — из блатной песни. Что такое гештальт, впрочем, как и дискурс, я так и не узнала. Дети разных народов — из «Гимна демократической молодежи» (слова Л. Ошанина). Корасон (corazon, исп. — сердце) пролез, полагаю, из битловского «Попурри». Проперций — римский поэт-лирик, привлеченный явно для рифмы; «красавице платье задрав» — И. Бродский, впрочем, в подходящем римском контексте.
«Словно уютный шум...» — путешествие в Норвегию. Великолепно там было, правда, Боря тосковал. Как сказала одна русская дама, уехавшая туда замуж — «ощущение, будто тебя забыли одну на даче».
«Тишина превращается в пение...» — Норвегия, хутор пригласившего нас «безумного профессора», любителя русского языка и песни (где-то он сейчас?). Птицы в лесу пели так громко, что пролезали даже сквозь заткнутые (от его храпа в соседней комнате) уши, и казалось, что они поют прямо у меня в голове.
«Отравлен хлеб и воздух выпит» — О. Мандельштам. Проходные дворы замурованы — строчка из несостоявшейся песни давних пор, символ исчезновения старой Москвы. Потом их размуровали, понаставили шлагбаумов, но было уже поздно. «Нрава он был не лилейного» — О. Мандельштам. Выстрелил сам себе в голову известно кто (подсказка: Маяковский).
А.С. — Аркадию Славоросову (Гуру), человеку, который меня назвал Умкой и во многом «сделал». Я в тот момент (1986 г.) решила попробовать: что будет, если ни от чего не отказываться, на все отвечать «да»? Морально оказалось большое облегчение, физически — довольно утомительно. «Я хочу умереть, не оставив следа» — его слова (ср. в моей песне «Бежим со мной»); почти получилось.
Тексты свои на принтере — читается с пародийно-вознесенской интонацией (в частности, из-за рифмы), хотя нынешнее поколение ее и не узнаёт. Как без надежды выживешь — неуклюжий намек на Надежду Мандельштам. Циммерман — фамилия Боба Дилана.
«На меня обижаются часто...» — по поводу реакции на стих «Ты настолько зашел далеко...», см. выше. Ни бабочки, ни Лао Цзы — на самом деле это история не про Лао, а вовсе даже про Чжуан Цзы, которому приснилось, что он бабочка, и он потом не знал, кто из них кому приснился. «Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы...» — О. Мандельштам. (Вообще вот подумала: пишут люди серьезные вещи, а мне все хиханьки. Нехорошо.) Мужичок-Сноготок — сами догадаетесь. Кричалки — это одно время в московском метро по громкой связи читали стихи, да-да. Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо» — Маяковский. «Не хочешь — не слушай, а врать не мешай» — пословица.
«Говорю тебе, что мой дом...» — написано, когда я впервые после большого перерыва попала в родные края — поселок Трамвайщиков в Крюково, где жила на даче в детстве. Этот дом сгорел, когда ему уже угрожал снос (зимой, мне было лет 14), а сад остался цел, правда, оказался снаружи, между забором нынешнего поселка «Трамвай» и дорогой, которая по нему так и не пролегла. Адрес — Калинина, 22. У меня был концерт в Зеленограде, и я попросила организатора на машине завезти меня туда. Впечатление, как всегда, сокрушительное — находишь правильный ракурс и узнаёшь каждое дерево. Не вдаваясь в подробности, вкратце: когда у меня впервые в жизни появилась своя квартира, я выбрала именно Зеленоград, и только тогда затянулась эта рана, и старый дом с его обитателями (как в «Синей птице») сниться практически перестал. Об этом же — песня «Велосипед» (с автоцитатой «слепящий свет»).
«Я не поэт, я переводчик...» — через много лет этот стишок снискал признание переводческого сообщества на вручении премии «Мастер». Первая строчка позаимствована из знакомого мне с детства стихотворения (...чьего? опять забыла! а гугл уже только меня указывает автором), оттого второе название или подзаголовок — «Тема с вариациями».
«А еще я крестиком вышивать умею» — реплика кота Матроскина, любимая цитата барабанщика «Броневика» Бори Маркова (с добавлением «на машинке»). Описывается мой заросший садик на Северной стороне (Севастополь).
«Редкая птица долетит до середины Днепра» — Н.В. Гоголь.
«Урфин Джюс и его деревянные солдаты» — детская книга А. Волкова.
Стаскивает башмак, стучит по трибуне — очевидно, подражая легендарному (по некоторым сведениям, мифическому) жесту Н.С. Хрущева.
Божьих коровок мы с мамой собирали в спичечный коробок и потом выпускали, когда ходили в Крюково, на старой даче, через поле, по тропинке в лес — и пели, между прочим, песню «Стеной стоит пшеница золотая», которая мне очень нравилась. Там действительно рос какой-то овес, зелененький такой. Лес жив до сих пор и не сильно изменился, а вот поле застроили.
«Кавалергарда век недолог...» — Б. Окуджава.
Магазин-музей находился на Никитских воротах, рядом с кинотеатром б. «Повторного фильма», но довольно скоро сгинул. Однажды, через несколько лет после написания стишка, ко мне на чтение пришел человек и сказал, что он автор этой карты: Борис Глинка, потомок композитора. И даже подарил экземплярчик, их к тому времени уже почти не осталось. «И когда заклубится закат...» — Б. Окуджава. На Кропоткинской, рядом с метро, находилась хлебопекарня, где можно было ночью стрельнуть помятую, не подходящую для продажи «городскую» (она же «французская») булку по семь копеек, еще горячую, запах умопомрачительный. Друзья-художники, и вместе с ними мой приятель Томас Чепайтис, снимали подвал в Мансуровском переулке (в так называемом «доме Мастера», он был еще не канонизирован и вполне доступен), и мы ходили по ночам за этими булками.
«Пионеры, идите в жопу» — по легенде, сказала Раневская детям, которые бежали за ней по улице, крича: «Муля, не нервируй меня!» Хип-хоп приравнял к гоп-стопу — примерно как «к штыку приравняли перо» (В. Маяковский). У него есть харизма и п.здюли — это однажды на европейской Радуге (в Италии, что ли) мой старинный дружок Йонас Норейка, сын знаменитого актера, уехавший из Литвы, кажется, в Австрию, здоровенный такой костистый хулиганище, — возлежал возле костерка, а к нам подошел мирный хиппи и спросил, нет ли у нас сахару. «У нас п.здюли есть!» — радостно ответил Йонас. Что на фоне всеобщего сахаринового благорастворения прозвучало свежо и уместно. «Словно темную воду, я пью помутившийся воздух» — О. Мандельштам. «Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых» — И. Бродский.
Цинциннат Ц. — персонаж набоковского «Приглашения на казнь». Что он тут делает — не знаю. Видимо, в какой-то связи с загадочными «существами, подобными ему», из финала романа.
«Быстросуп» — марка растворимых супов от “Gallina Blanca”.
«Слово не воробей, вылетит — не поймаешь»: два стишка построены на одной пословице.
«Я пришла к поэту в гости. Ровно полдень. Воскресенье.» — А. Ахматова, А. Блоку. Лично я ни к какому поэту не ходила, чистое зубоскальство.
Максим Добровольский — киевский литератор; его перу принадлежат, в частности, прекрасные переводы Кастанеды (изд-во «София»), а также широко известные прежней тусовке смешные переложения классики рока на украинский («Шизгада», «Эль кондор паса» и всяческие битлы). Старинный приятель моего старинного приятеля и однокурсника Игоря Винова. Макса я видела подробно единственный раз, они очень интересно говорили с Виновым, тогда-то Макс и сказал, что весь мир построен по законам языка. Очередной «подводный» стишок, продукт подсознания, не без труда вытащенный на поверхность. «ЗК Васильев и Петров ЗК» — из «блатного» Высоцкого. Мене, Текел, Фарес (взвешено, сочтено, разделено) — по библейскому преданию, горящие слова, начертанные невидимой рукой на стене, на пиру царя Валтасара; ср. ниже. «Жизнь упала, как зарница, Как в стакан воды — ресница» — О. Мандельштам. «И вечный бой» — А. Блок, ср. ниже. «Не забыть! Опохмелиться! Не забыть! В.И. Ленин» — такие и подобные записочки распускал по аудитории упомянутый Винов на лекции по м.-л. философии. «Кремнистый путь» — из Лермонтов. Как странно сейчас все это вспоминать. И где они оба, Винов и Добровольский — не знаю.
«Субстанция Инь» получилась из длинной словесной игры на базе «Признания» Н. Заболоцкого («Зацелована, околдована...») на харьковской кухне у Аси Фруман, с ней и с Борей. Плюс советская песня в исполнении Людмилы Зыкиной «Я люблю тебя, Россия» («Нерастраченная сила, неразгаданная грусть») — вот тут гугл удивил: оказывается, слова М. Ножкина, а музыка вообще Д. Тухманова. (Умеют же, если захотят.) «Ты и убогая, ты и обильная» — Н.А. Некрасов.
«Посмотри, что осталось на дне...» — в Харькове на привокзальной площади, на лавочке, ранним утром. В обычных поездах, тем более украинских, тогда кондиционеров не было. Мы тогда все время ездили из Москвы в Севастополь и обратно: туда через Харьков, обратно через Киев, или наоборот. Удивительное было время.
5769 — номер очередного нового года по еврейскому календарю.
«Вдруг завздрагивал воздух...» — севастопольская зарисовка с натуры. Во второй части я шлю привет своему приятелю Эрику Флешлеру, ныне проживающему в Израиле.
«Антиэлегия» — имеется в виду прямо противоположная по смыслу и настроению «Элегия» Введенского. «Секс, драгз, рок-н-ролл» — лозунг «молодежной революции» шестидесятых (примечание для посторонних).
«Вот рассеянный возница.» — как ни странно, на рождение внука Платона (26 апреля 2009), поэтому бабушка; в связи с ней — и волк, и пирожок — из «Красной шапочки». И частицей, и волной является, если верить науке, электрон. «В голове моей опилки» — песенка Винни-Пуха. «Я не это и не то Я пальто» — А. Введенский. Написано единым духом в Вильнюсе, ночью, в гостях у Жильвинаса Беляускаса.
«Невенок несонетов» (с отсылкой к «Невенку сонетов» А. Еременко) — тоже единым духом (ну или в два приема), ночью, в гостях у Ани Онопко в Питере (в то время подруги нашего помощника Леши Шапошникова), куда мы приехали из Эстонии. «Хоть немного еще постою на краю» — В. Высоцкий. И складывает бережно в рюкзак — одна хорошая девушка решила закончить этот «несонет», добавив строчку «В рюкзак, где все легко и просто», что меня, конечно, возмутило. «Кай — человек, люди смертны, потому Кай смертен» (пример из учебника логики) — из «Смерти Ивана Ильича» Л. Толстого (надо же, сама вряд ли вспомнила бы источник).
«Попробуй понять...» — в Филадельфии, бессонной ночью в гостях у организатора нашего выступления (и он, и жена — преподаватели физики).
Наши взяли водокачку — поговорка.
Кино про мертвого человека — Dead Man («Мертвец»), культовый фильм Джармуша, из которого я, будете смеяться, видела только эпизод с отплытием лодочки, в качестве видеоряда на концерте О. Арефьевой.
«Буратино и Мальвина» — удачная вещь, несомненный хит, подходящий для любой аудитории, все там узнают себя или своих знакомых. Вечная тема котлет, опять же, прописана выпукло.
«Виноградную косточку в теплую землю зарою» — Б. Окуджава. Золотое руно и золотая забота — из Мандельштама (два разных стихотворения).
«Про любовь, пожалуйста» — высказывание одной (ныне, увы, покойной) девушки в категорических обстоятельствах, когда хозяйка квартиры, заскучав, предложила, что почитает нам всем стихи. «Вместе плакать и вместе лечь» — из цветаевской «Федры». «Мальвина бежала в чужие края, Мальвина пропала, невеста моя» — так причитает настоящий Пьеро-прототип у Ал. Толстого. Насчет подружки в вине — ср. in vino veritas (дальше сами).
Коэн — имеется в виду Леонард. Сверчки крепчают — неявная отсылка к «согласному гуденью насекомых» у Бродского. Очень севастопольский стишок, с настроением «лучше жить в глухой провинции у моря», кто ж знал, что так получится.
В этот город с башней наклонной — намек на Пизу, в окрестностях которой, согласно кривой квази-итальянской топонимике, находится тот внутренний Крым, где обитают мои герои. Кукольные шашни — из раннего Летова, я это выражение знаю от Бори Канунникова.
Гонец из Пизы — из дурацкого анекдота про заговаривающегося актера. Этот и предыдущий стишок — после крымской «Радуги» под Бахчисараем, куда я поехала на пару дней (наверное, последняя моя «Радуга» была).
Скажу как Буратино Буратине — саму строчку придумал наш друг и брат, поэт Андрей Таюшев, в поезде, едва отъехав из Севастополя, а я уже продолжила. В сверчка, как известно, Буратино кидался поленом за неуместную мудрость, интернет так просто не зашибешь.
«Черта оседлости» — написано в Виннице. Я приехала утром и бродила по городу, который в связи с ранним часом казался совершенно пустым. Про евреев, которые жили там и сгинули — кто от немцев, кто потом. Пiвдень — юг, пiвнiч — север, захiд — запад, схiд — восток (укр.). Жизнь — фонтан — из анекдота, который рассказывают то про старого еврея, то про буддистского учителя: «Что такое жизнь?» — «Жизнь — это фонтан». — «А почему фонтан?» — «Ну, НЕ фонтан». Не знаю, отсюда ли происходит выражение «не фонтан» в смысле «не очень», но фонтан в той Виннице был, и очень красивый.
«Про папу» (-один) — моя песня 1996 г. («Я была с моим народом...») «Мамонтенок ищет маму» — советский мультфильм. Раз два три четыре пять, я иду искать — так считает водящий при игре в прятки. «Отзовитесь, марсиане» — детская фантастическая книжка, как выяснилось, П. Клушанцева (1968 г.), я ее, кажется, не читала, но название на слуху. Трабль = trouble + крибль-крабль. «Приходи к нему лечиться И корова, и волчица, И жучок и паучок...» — К. Чуковский, «Айболит». «Ворона и лисица» — дедушка Крылов-Лафонтен. «Водный стадион» — станция московского метро ближе к концу зеленой ветки. Беззаконная цитата — от пушкинской «беззаконной кометы». Петит (фр. маленький) — мелкий типографский шрифт.
Вино и сыр, конечно, есть, в специальных итальянских магазинах — по всему миру, в том числе в Америке. Но почему-то считается, что «не такие». Финал апеллирует к словам одного чувака из нашей севастопольской компании (я его лично не знаю), который уехал в Канаду, звонил оттуда и говорил: «ну, рассказывайте мне ваши севастопольские рассказы» (примерно такого же содержания).
«Авангард» — сочинено совместно с А. Таюшевым. Ситуация умозрительная.
«Не позволяй душе лениться» — Н. Заболоцкий. «Демократки, уверяли кореша...» — В. Высоцкий. Последние две строчки читаются с московским акцентом («каракатьца», «даж на безрыбье не храша»).
Водка — для красного словца (никогда не любила, последний раз употребляла лет 20 назад). Расслабленная походка — автоцитата из песни «Стеклянная рыбка».
«Мы знаем, что земля кругла... Все мы знаем, все понимаем» — А. Введенский, «Кругом возможно Бог». Насчет железной отмазки (перевозимой в поезде в баночке с медом) — непереводимая игра слов (у меня железная отмазка = я всегда могу отмазаться, т. е. отбазариться от любых притязаний).
«Забывай, забывай, забывай...» — обращение к самой себе, а не к кому-нибудь еще.
«Горит и кружится планета» — из песни Б. Окуджавы к к/ф «Белорусский вокзал». «Кто хоть однажды видел это...» — из военной песни «На безымянной высоте», ср. ниже.
«Как будто грома грохотанье, Тяжело-звонкое скаканье По потрясенной мостовой» — Пушкин, «Медный всадник». Позднее катанье — Б. Окуджава. Вечный бой — из Блока («На поле Куликовом»), «Вечный зов» — роман Анатолия Иванова, басовый писк соцреализма, и одноименный скучнейший советский телесериал. «Я встретил вас, и все былое...» — романс на стихи Пушкина, исполняет Анатолий Папанов в к/ф «Бриллиантовая рука» (с произношением «былоэ»). «Упирался я, кричал — сволочи, паскуды» — из раннего Высоцкого. Отвар цикуты, ядовитого растения, дали выпить Сократу, это у них казнь такая была.
«Двадцать четырнадцать» — впечатление от поездки вдоль побережья из Севастополя в Сухуми, где в тот момент находился очень маленький Платон со своей мамой (а также тетей и дедушкой), надо было их поддержать морально и материально. Вокруг Сочи все было разворочено олимпийской (2014) стройкой, сведения о загрязнении воды и воздуха — из разговоров с водителями и попутчиками. В конце — свинский перифраз мандельштамовского: «В медленном водовороте тяжелые нежные розы.» Риму и миру — urbi et orbi, буквально «городу и миру», фраза, которой открывались римские провозглашения.
«Я люблю тебя, жизнь...» — перепев одной из главных советских песен, к которой я, в отличие от многих (и людей, и песен), отношусь хорошо. Насчет пехоты — говорят, при входе на мост пехота должна сбить шаг, иначе рухнет в реку вместе с мостом. «Закрой поддувало и не сифонь», а также «Катись колбаской по Малой Спасской» — хамские дворово-блатные поговорочки. Насчет железной отмазки — см. выше. «Плывут пароходы — салют Мальчишу!» — Арк. Гайдар. «...и подползают поезда Лизать поэзии мозолистые руки» — Маяковский. «Я молю, как жалости и милости...» — Мандельштам. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне» — Есенин.
«Заказала я лазанью...» — в Виннице, веселейшим весенним утром после неудачной ночевки у каких-то местных неформалов (частный сектор, кошка, все прокурено насквозь; чувиха, которая меня туда после квартирника вписала, наврав, что «к бабушке», пол-ночи тщетно убалтывала меня купить им фена) — я открыла форточку, завернулась во все матрасы, в форточку то и дело запрыгивала та самая кошка и выходила через полуоткрытую дверь; едва исполнилось шесть утра, я в полном восторге убежала оттуда и пошла пешком через весь город, с окраины на вокзал. Лазанья — для красного словца и звонких созвучий, но в какой-то момент в псевдоитальянском кафе в центре нашлась и она. Началось все со строчки «Непременно надо маме тронуть корень лиры — эй!», которая возникла в голове еще в процессе ожидания утра в ледовитой комнатенке под семью матрасами. «Только надо очень верить.» — Окуджава, «Что там было, как ты спасся» — Высоцкий. «Мир без ниток есть хаос» — было написано где-то на стене в Севастополе; гугл гласит, что это из фильма «Мышиная охота».
«Знаменательная дата.» — 50 лет, то есть. В процессе гастролей с группой «Броневик». Песни «Часть программы» тогда еще не было.
«Ночь, улица, фонарь, аптека» — А. Блок.
«Повремени с последней точкой.» — к истории с «плагиатом», по поводу которой немного даже пошумела желтая пресса, когда Ваенга (о существовании которой я до того не подозревала) стала было петь песенку «В мое окошко дождь стучится.». Это такой полупародийный романс на стихи Цветаевой, я его сочинила в стародавние времена, лет в 17, потом иногда пела друзьям на кухне, в том числе Оле Арефьевой, которая, решив, что песня «народная», записала ее на диске «Крутится- вертится». Там ее услышала восходящая звезда и сделала полномасштабный концертный номер, о чем мне доложила по телефону Юля Беломлинская, у которой Ваенга тоже взяла какую-то песню. Юля дала мне телефон директора Ваенги, я позвонила и потребовала прекратить эту деятельность, а он удивился: «нет чтобы еще какую-нибудь песню предложить, мы и денег заплатим, например, 1000 рублей» (без комментариев). Я написала в ЖЖ, без особой политкорректности, директор возмутился, Ваенга позвонила мне (на удивление уважительно), я пост убрала, но все уже узнали, и случился краткий информационный обвал. В стишке перевираются строчки оригинала: «Была я уличной певицей, а ты был княжеским сынком». «Ночь, улица, фонарь, аптека» — это вы уже знаете. Больница, школа и тюрьма — прекрасная формула Иры Меркиной, см. ниже.
«Поезд едет, поезд мчится.» — выдуманная история, не было такого.
«Мы и представить себе не могли бы.» — сочинено в Ниде (Литва, Куршская коса, лучшее место на земле). Капсула, сохранившая кусочек невероятного счастья. «Вечные сны, как образчики крови.» — О. Мандельштам. Умаляя — домашнее прозвище, которое дал мне в детстве друг семьи, записной шутник Самсоныч (Владимир Самсонович Замалин), за то, что я, когда чего-то хотелось, ныла: «умоляю-умираю!» (ужас на самом деле). С Самсонычами (В.С. и его женой Леонардой Ромуальдовной по прозвищу Леопарда) мы с родителями часто бывали вместе в Ниде. «Крутится-вертится шар голубой» — песня. «День бесконечный только лишь начат» — из моей песни «Первая буква», о сходном опыте. «...Тумана, звона и зиянья» — Мандельштам.
Про свист в ухе — реальная история. «Как будто в руку вложена записка, И на нее немедленно ответь» — О. Мандельштам. Трентал помог, всем рекомендую.
Улитка, ползущая по склону Фудзи — из известного японского хокку (автор, как выяснилось, Кобаяси Исса). Тут она уже забралась наверх и ползет по ровной плоской вершине. Соцветия из высохших улиток на деревьях и цветах — характерная примета севастопольского лета. Стоит, однако, пройти дождю, и они оживают и расползаются по дорожкам, тут главное на них не наступать. Всегда хотела поподробнее изучить повадки улиток, особенно вот как они размножаются, интересно же. Времени не хватает. Вот и сейчас.
Пройду ... как дождик серенький идет — ср. «По родной стороне пройду стороной, Как проходит косой дождь» (В. Маяковский): налицо, как видите самоироническое снижение. Насчет навеселе — анахронизм, фигура речи. Есть такое пиво «Ходовар», но здесь оно для красного словца. «Чем ныне явится? Мельмотом, Космополитом, патриотом.» — Пушкин, «Евгений Онегин». Контрамоция — поступательное движение обратно во времени — описано в любимой повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Сочинено прямо в процессе выступления (чтения других предыдущих стишков) в означенном Музее соцбыта в Казани. Очень странное ощущение: сама читаешь, а у самой откуда-то из затылка вылезает новый стишок.
Ушат Помоев — одно из бесчисленных имен типа «Рулон Обоев», которые тогда модно было сочинять в связи с чеченской темой. Плюс тридцать девять не в смысле молдавского коньяка, а в смысле температура высокая: в 1996-98, когда из своей квартиры я ушла, а снимать еще не научилась, действительно приходилось тусоваться по друзьям, в том числе зимой, часто с простудой и температурой. Не жалуюсь, мой выбор.
«ГУМ, ЦУМ и Пассаж» — исторически главные универмаги в центре Москвы, традиционно перечисляются в таком порядке. Имеет отношение к выступлениям скинов в Москве тех времен. Сама не видела, по рассказам очевидцев. Камень, ножницы, бумага — начало детской считалки. «Книги и кофе» — книжное кафе в Питере, где мы часто играли.
"...BECAUSE IT MIXX" — бодрый глобалистический слоган какого-то бренда, на каждом углу в Берлине было написано. Доктор Яша Штайман — наш берлинский друг. Между прочим, умеет гадать на Книге перемен (сейчас не помешало бы).
«Не могу молчать» — статья Льва Толстого против смертной казни. Цикл странный, подсознание резвится и выкидывает коленца (раньше я часто такое сочиняла, просто от фонаря, как-то тренировалась, изредка записывала. Поскольку дело происходит в полусне, записать бывает сложно. Потом начала опять переводить литовцев, и это заменило мне потоки собственного полусонного стихоплетства). При этом — очередная попытка покончить с Буратиной. «Все сущее — увековечить, Безличное — вочеловечить» — А. Блок. «Чтой-т ты, Коля, больно робок» — Высоцкий. «Гул затих. Я вышел на подмостки» — Пастернак. «До свиданья, друг мой, до свиданья» — Есенин. «Валера» — шуточные позывные фестиваля «Пустые холмы» (после того, как кто-то, потерявшись в тумане, настойчиво выкликал это имя, — через некоторое время так уже перекликался весь многотысячный палаточный лагерь).
«Музыкант должен быть бедным, больным и бездомным» — строчка из моей песни «Музыкант/Подгибаются ноги». ДОФ — Дом офицеров в Севастополе, там останавливается, в частности, маршрутка № 16, от нее можно дойти до катера и переплыть на Северную сторону, где находится моя так называемая дача, — в то время основа мира и покоя, точка приложения созидательных усилий и источник утешения. В частности, я устроила себе песочницу: таскала с заброшенных участков битый кирпич, покупала цемент, набирала где попало песок и обкладывала кирпичом глинобитный сарайчик — играла, что делаю домик для гостей. Держится почему-то до сих пор.
«Дубовый листок оторвался от ветки родимой» — М.Ю. Лермонтов.
Паучиха с кучей паучат жила у нас в Севастополе на потолке в ванной. Никто, кроме меня, ее не замечал, а я внимательно следила, как из комка еле заметных точек расползаются по всему потолку, потихонечку увеличиваясь, крохотные паучата. До приличного размера, однако, доживали единицы. Есть у меня в голове... — далее перечисляются действительно присущие мне способности: глазомер, врожденная грамотность, абсолютный слух, умение ориентироваться на местности и знать время без часов. Платили б еще за это деньги, скажи? Моему внуку Платону тогда было всего три года, и я сомневалась, что пригожусь ему с какими-то своими знаниями и умениями. Однако, как писали в старину, судьбе было угодно распорядиться иначе.
«Я маленькая балерина» — строчка из песни Вертинского. Рибаверин и интерферон — то, чем лечили гепатит С до появления противовирусных препаратов прямого действия. «Я ищу свободы и покоя» — Лермонтов. Сочинено в Саратове, когда в кладовке у нашего приятеля среди вещей разной степени ненужности я заметила фарфоровую балеринку. Я тогда только что обнаружила у себя гепатит С (дай, думаю, пойду проверюсь) и сильно, хотя и молча, паниковала. Про интерферон в интернете писали ужасы, лечиться им не хотелось. Вот — наколдовала себе почти безболезненную терапию.
«Голуби» — севастопольская история, они действительно там задрали, орут и орут под окном.
На земле весь род людской — куплеты Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст», русский текст, пишут, Петра Калашникова.
«П.здец в России...» — первая строчка, достаточно очевидная, за много лет до меня была у Владимира Герцика в виде моностиха. Я об этом не подозревала.
«Черви, черти...», как и пара-тройка предыдущих текстов — возникли без видимой связи с внешними событиями, ничто, как говорится, не предвещало, я даже сама несколько смутилась. И двести ни к каким грузам отношения не имеет, вопреки чьим-то предположениям.
Вид на провал — Ильф и Петров.
И пока мне рот не забили глиной — Бродский. Похоже, у меня в голове Бродский устроен из двух строчек: про глину и «не выходи из комнаты», ну и немножко «Писем римскому другу». И помимо школы, тюрьмы, больницы — как сказала моя подружка по ШЮЖу (Школе юного журналиста при журфаке МГУ) Мурка (Ира Меркина), когда нам было лет по 16: «В мире есть три самые плохие вещи: школа, больница и тюрьма» (ср. выше).
Пиррихий — в стихотворном размере, основанном на двусложной стопе (ямб, хорей) — стопа, состоящая из двух безударных слогов. Поняли, нет? Ну, не важно. Я сама уже забыла, пришлось в википедии смотреть. Здесь поставлено для рифмы. Это Гинтарас Патацкас (отличный литовский поэт и друг) похвалил мои переводы: мол, достаточно было бы и простого ремонта, а ты устроила евроремонт.
История с упавшим самолетом никак не связана ни с одним из сбитых «Боингов», а только с личным морально-физическим кризисом от лечения гепатита С. Мне повезло — попала в Берлине в бесплатную программу по исследованию нового лекарства, сейчас уже полно индийских дженериков, а до этого лечили интерфероном, тяжело, болезненно и далеко не всегда успешно. Мое лекарство было не в пример легче, но иногда накрывало и от него. Быть знаменитым некрасиво — Б. Пастернак.
Из болота тащить бегемота — К. Чуковский, ср. много где. Капитан на тонущем корабле наверняка связан с севастопольским Памятником погибшим кораблям, и здесь же «я не могу постичь зверька без золотого козырька» (Введенский).
«Я приехала в Тересполь.» — картинка с натуры. В процессе невероятно вставилась, едва ли не до слез.
Б-52 (В-52) — американский бомбардировщик, а также коктейль. Покой и воля — исчерпывающая пушкинская формулировка, предпочитаемая счастью.
Стучание по бедру кулаком описано В. Шинкаревым в «Митьках» как признак наивысшего одобрения митьком происходящего (например, рок-концерта). Последний по-настоящему веселый стишок мирного времени.
«Что же это был за поход, Что же это был за народ» — о немцах во Второй мировой войне; это, оказывается, Леонид Филатов, вот бы не подумала, гугл все знает. 2014 год, начало рокового «спора славян между собою», тогда еще практически вегетарианского.
«Как не хотела мараться я...» — этот «цикл» считаю «программным», постоянно вспоминаю и при возможности читаю вслух. Помогает. «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» — диссидентская шутка позднесоветских времен на базе советской песни. Моя революция — Маяковский (из автобиографии). «Пеньё и прыганье не прекращались ни на минуту» — Лермонтов, Тамань; люблю эту цитату, именно с буквой ё, которая, я твердо помню, стояла в издании, которое я читала в детстве. Машиах — Мессия, которого ждет не дождется еврейский народ. «И писем не напишет, и вряд ли позвонит» — из советской песни «Куда уходит детство».
И в праздник, вечером росистым... — М.Ю. Лермонтов. Псы, полагаю, появились из «Интернационала».
Когда мы виду отвисали, а на самом деле страшно парились в Тбилиси, живя у Коли Сосновского на излете неудачной попытки куда-то уехать, мне пришла в голову богатая идея пригласить туда Таюшева, ну, чтоб не так тошнило (там на самом было, да и сейчас, наверное, осталось очень хорошо, просто я, как выяснилось, не умею нигде жить, кроме здесь), и мы отлично провели вместе с ним неделю или даже больше. Я еду в Грузию сегодня, как и все — строчка Введенского («Минин и Пожарский»). На холмах Грузии лежит ночная мгла — Пушкин, а также Ерема (А. Еременко), чьи соответствующие стихи я там постоянно вспоминала. Кобыла, которая не шмогла — из анекдота. Как море синее из сказки — Чуковский: «А лисички взяли спички.», ср. ниже. «Вечерний звон» — песня Козлова/Алябьева (?), ей уже под 200 лет. «На воре шапка горит» — пословица. «Эскадрон гусар летучих» — советское кино (кстати, впервые поняла, что и тут аллюзия; фильм не смотрела). Вобла бешеная лает — считаю самой лучшей своей строчкой. В тяжелых, нежных наших лапах — А. Блок, «Скифы». Запах ада (ср. ниже) — вот откуда: был такой Игорь Сталкер, и как-то выяснилось, что он нюхает героин. «Ну и чем пахнет?» — спросила я неуместно шуточно. Помню, дело было в метро, на эскалаторе. «Пахнет адом», — ответил он без улыбки.
В каждой строчке только точки — из советской песни «И кто его знает» (Исаковский/Захаров). Не умея умирать — автоцитата из песни «Бим или Бом» (в современном варианте эта строчка намеренно опускается). Приходите, тараканы, я вас чаем угощу — Чуковский.
«Осенняя ночная стрекоза.» — с натуры, на Черепашьем озере в Тбилиси, куда мы ездили практически каждый день, пока жили у Коли Сосновского. Я там плавала, это очень спасало. «Купите папиросы» — еврейская песенка 1920-х годов, известная мне с детства в исполнении сестер Берри, ну и бублички до кучи. Ветчина (надо полагать, свиная) добавлена из вредности, равно как и снижение вреда (имеется в виду, очевидно, международная ассоциация, в которой работали знакомые).
«Нам надо жить в условиях потопа...» — из анекдота («Евреи! У нас есть три дня, чтобы научиться жить под водой»). Мы с друзьями приехали на машине из Тбилиси в Батуми с целью погулять, и тут грянул тропический ливень и началось настоящее наводнение. Картинка: на бетонном «островке» посреди оживленного перекрестка, в окружении практически плывущих машин, стоят трое парней с хворостинами, изображающими удочки, и якобы ловят рыбу, чисто театр-для-себя. Евгений бедный, преследуемый конной статуей царя — из пушкинского «Медного всадника» (с которым у меня особые отношения в силу статьи «Бедный всадник, или Пушкин без головы» о Пушкине и Введенском).
«В вагоне ехали спортсмены...» — с натуры. «Солдат ребенка не обидит» — пословица, употребляется обыкновенно в ироническом смысле. Удивительно, что подобное поведение в плацкартных поездах, мнившееся вечным, сейчас отошло в прошлое: чуть что, появляется сопровождение и прижучивает нарушителей спокойствия. Еще немного, и публика перестанет понимать, о чем речь в этом популярном некогда стишке.
«А лисички взяли спички...» — Чуковский. Играют волны, ветер свищет — Лермонтов. Русалка на ветвях сидит и «Паситесь, мирные народы» — Пушкин. «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым» — из советской песни (а вовсе не смысловые ваши галлюцинации), а также автоцитата из песни «Про папу». Запах ада — см. выше. «И дым отечества нам сладок и приятен» — Грибоедов, «Горе от ума». Помню, как я обрадовалась удачному финалу с паленой водой (по аналогии с паленой, т. е. поддельной водкой). Написано перед возвращением из 8-месячных странствий по странам и континентам. Оторваться от ветки родимой так и не удалось — каждый раз, когда я закрывала глаза, моргая, по внутренней стороне век проносился по заснеженной степи поезд, и я поняла, что легче вернуться.
«А мог бы жизнь просвистать скворцом, Заесть ореховым пирогом» — О. Мандельштам.
Думали о катастрофе — из стихов А. Таюшева (о начале 80-х). Cultiver son jardin (возделывать свой сад) — Вольтер, «Кандид»: остатки литинститутской премудрости.
Хай-хэт — парные тарелки на стойке, часть ударной установки. В тот момент, после моего долгого отсутствия, приостановился, а потом и развалился наш «Броневик», от чего я сильно затосковала.
Эбола — какая-то страшная болезнь, ударяется на самом деле на первый слог, но я этого не знала. Пугали эпидемией, но в тот раз не получилось. «Поэт и толпа» — стихотворение Пушкина, но свой вклад в развитие темы внесли многие.
«Мама мыла раму» — известная фраза из букваря. «Когда я был чилдреном, носил я тертый райфл» (на мотив “Lady in Black” Uriah Heep) — хипповая переделка древней уличной песенки «Когда я был мальчишкой, носил я брюки клеш». «История повторяется дважды... второй раз в виде фарса», — говорил Карл Маркс, ссылаясь на Гегеля. Про фарш — это я сама придумала (гордо сказала она).
«Непопулярные мысли» сочинились сами собой, действительно в поезде Владивосток — Хабаровск, точнее, Владивосток — Москва, в котором я ехала до Хабаровска. Увы, больше по Дальнему Востоку на поезде покататься не пришлось, а хотелось. Пережить любую смерть как «пока» — тут есть личный смысл, напишу о нем, пожалуй: «пока» — последнее слово, которое мне сказала мама по телефону, отправляясь в больницу, больше мы с ней не увиделись. Вот, написала. (Пауза.) Продолжаю. Россия, вперед — известный лозунг тех лет. «Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех» — из советской песни.
«Годом литературы» был официально объявлен 2015-й. «Я буду жить, дыша и большевея» — страшная строчка Мандельштама.
«Севастополь останется русским» — песня А. Городницкого, с удивлением услышанная мною на фестивале авторской песни в означенном городе, раньше я ее, конечно не знала. Встречали овацией и вставанием. Что-то он сейчас, интересно, поделывает и подумывает. Больше тут комментировать нечего, картинка с натуры. Того, позабытого-позаброшенного ничейного Севастополя уже не вернуть.
«Сквозь ледяной узор.» — в тамбуре поезда, перед выходом в очередной гастрольный город. И так далее — так, говорят, Хлебников иногда заканчивал чтение своих стихов, но там продолжение было, и вполне осмысленное, здесь же его не предполагается.
Ручка лишняя — помните, в школе, если ручку забыл: «у кого есть лишняя ручка»? Желтую бумагу, кстати, я люблю гораздо больше, чем белую, и с вожделением жду ее возвращения на рынок.
«Чтоб брюки трещали в шагу» — Маяковский. «Мелодией» напоминает другую вещь Маяковского — «Левый марш», только смысл противоположный.
«Три сестры» — пьеса А.П. Чехова. «Сестра моя жизнь» — поэтическая книга Б. Пастернака.
«Песня» — посвящается пенсионному фонду, откуда я ушла несолоно хлебавши (не очень-то и хотелось). Сначала сами вызывают «по возрасту», а потом предлагают принести гонорарные ведомости с 1982 по 2002 год. — Да где ж я их возьму? — Не знаем. Ну, я посмеялась, написала отказ и гордо ушла. Поется нарочно мимо нот, без гитары, прищелкивая пальцами, всем смешно, но потом начинают предлагать варианты все же получения этой самой пенсии, а я смеюсь и гордо отказываюсь. Произведение получилось приставучее. Платон был мал; услышав, «подсел» и то и дело беспомощно повторял, не в силах отделаться: вот это да, вот это да или ха-ха, ха-ха.
«Голос» — внезапное для меня самой впечатление от концерта Оли Арефьевой, с которой мы когда-то дружили, а теперь встречаемся крайне редко и в основном случайно. После большого перерыва я оказалась на ее концерте в ЦДХ — что-то принесла туда Ковриге. «Обратно в крепь родник журчит...» — О. Мандельштам, «Грифельная ода». Степь с колокольчиком (ямщицким) внутри — намек на аутентично-национальное (в отличие, скажем, от моего) происхождение олиного дарования и голоса. Узнаю этот голос, знакомый до слез — смесь Мандельштама («Я вернулся в мой город, знакомый до слез») с Бродским («Узнаю этот ветер, налетающий на траву»). Радуга, луна, поляна — отсылка к моей песне «Индейское лето» и «Радуге» как таковой, на которой Оля тоже бывала.
Таюшев — ср. выше. «Мы поедем с тобою на “А” и на “Б” Посмотреть, кто скорее умрет», а также трамвай — из стихотворения О. Мандельштама «Нет, не спрятаться мне от великой муры.», почем зря перепетого много кем, в том числе А. Еременко и А. Таюшевым. В небо по трубе — Егор Летов. Бегемот в болоте — Корней Чуковский, ср. выше и ниже. «Потому что не волк я по крови своей», «Уведи меня в ночь», «Запихай меня, лучше, как шапку, в рукав» — из другого стихотворения О. Мандельштама («За гремучую доблесть грядущих веков.»), ср. выше. Насчет садовника — отсылка к высказыванию Венедикта Ерофеева: «Чтобы меня посадить, меня надо сначала выкопать», а также, возможно, к детской считалке: «Я садовником родился.» «Ни дна ни покрышки», равно как и «Ни бе, ни ме, ни кукареку» — как вы догадываетесь, поговорка. Написано буквальным образом на салфетке в столовой «Теремок» на Невском, при Таюшеве и Шапошникове, после питерского концерта.
«Дальнейшее — молчание» — Шекспир, «Гамлет». Здесь без тире, в смысле — продолжаю молчать. Тема молчания вообще сильно активизировалась у автора в последние несколько лет.
«Желе (или заливное) из язычков жаворонков» (Larks’ Tongues in Aspic) — название пластинки «Кинг Кримсон».
«Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!» — расхожая цитата из «Фауста» Гете. Стишок приурочен к окончанию работы над очередной переводной книгой (каждый раз обещаю себе, что это последняя).
У проруби сижу, как чукча — отсылка к анекдоту («эх, промахнулся чукча! совсем старый, однако, х.евый стал!.. а впрочем, и раньше был не лучше»).
«Фотографу» — собирательный образ. Задрали, в самом деле. В последнее время, быв неоднократно призваны к порядку, немножко поунялись.
«Охотники на привале» — картина В.Г. Перова.
«Ни дня без строчки» — книга Ю. Олеши.
«Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата» — из письма Пушкина к Вяземскому. Стишок ни к кому конкретно не обращен, просто бла-бла-бла.
«И каждый слушал и молчал О чем-то о своем» (варианты: «мечтал», «о чем-то дорогом») — из военной песни «В лесу прифронтовом» (Исаковский/Блантер).
Виталий Асовский, Георгий Ефремов — переводчики литовской литературы, в частности, поэзии. Живут в Литве, мы с ними дружим много лет.
Томас Венцлова — замечательный литовский поэт и мудрец, некогда диссидент и эмигрант, не так давно вернулся из США в Литву, я его много переводила. «О сколько нам открытий чудных...» — А.С. Пушкин.
«На безымянной высоте» — с детства знакомая военная песня (Матусовский/Баснер, написана для к/ф «Тишина»). «Твое место возле параши» — отвратительная блатная поговорка.
«Становишься внимательнее. Просто...» — добавляю сюда постскриптум, появившийся уже после выхода книжки: «Большая птица пролетела мимо, Большим крылом коснулась головы, И вот ни Шапошникова, ни Крыма, Ни дачи, ни травы и ни Литвы» (апрель 22).
Назон (носатый, лат.) — прозвище римского поэта Публия Овидия, Назон, чье изгнание на север (в нынешнюю Молдавию) стало символом изгнания/эмиграции поэта.
«Слова, слова, слова» — Шекспир, «Гамлет».
«Городу Вильнюсу» — написано в Вильнюсе, сразу на двух языках. Даже не знаю, как это получилось — допереводилась, видимо. Обычно шучу, что одновременно двумя руками.
«Они заглянули в кратер Везувия» — случайный заголовок в старой газете, замеченный мною на балконе у пермских родственников. Из него тут же вышел стишок, который на самом деле поется, только без гитары.
Ubi bene, ibi patria — Где хорошо, там и родина (латинское изречение). Patria o muerte (исп.) — родина или смерть, лозунг кубинской революции, ср. выше. Urbi et orbi (лат.) — городу (Риму) и миру, ср. выше. Arba — arba — по-литовски «или — или». Все вместе апеллирует к «космополитизму» (в хорошем смысле) Томаса Венцловы, я как раз тогда составляла и переводила его книгу (“Metelinga”, «Пробел-2000», 2017).
На самом деле не гуингнмы, а гуингнгнмы — разумные лошадеобразные из «Гулливера». Не выходи из дому/дома — Бродский. Ворованный воздух — у Мандельштама (о стихах, написанных «без разрешения»; скорее всего родилось из домашней шутки насчет «спертого воздуха»).
Котики — одна из главных тем в соцсетях доковидной эпохи. Секс, драгз, рокенрол — см. выше.
Чтоб рот не забивался глиной — к Бродскому. «Битва с дураками» — песня «Машины времени».
Бензопила, фреза — с этими симпатичными инструментами часто сравнивают то, чем я пою.
Кепка с надписью NET, впрочем, довольно неудобная — была приобретена мною по приколу в каком-то секонде. «На черной майке написано YES» — автоцитата из песни «Умер великий Пан», майка такая действительно была, надпись на ней была сделана мною с помощью самодельного трафарета.
«Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце» — оказывается, Бальмонт; я-то имела в виду другую цитату: «Я в этот мир пришел, чтоб с ним не соглашаться», но такой нет, есть «Я в мир пришел, чтобы не соглашаться», и это какой-то ранний несохранившийся Максим Горький (говорит гугл), а откуда я это знаю — загадка. Последняя строчка не окончена намеренно — окончание ее мне известно, да и каждому должно быть понятно («когда мы все умрем», естественно).
«...На язык родных осин» (орясин — это я придумала, давно еще) из эпиграммы И.С. Тургенева на переводчика Шекспира Николая Кетчера; ср. ниже. Томас Венцлова — см. выше. Тот собор посреди развалин — Кельнский собор: при бомбежке города англичанами в мае 1942 г. уцелел только он и небольшой треугольник застройки рядом.
«Наконец-то нам дали приказ наступать» — Высоцкий. Результат последнего (не «крайнего») опыта по расширению внутренней головы, произведенного в полном одиночестве и молчании, прекрасной снежной зимой.
«Ах, дитя...» — адресовано девочкам-представительницам «актуальной поэзии», которые думают, что они Бродский. В мой адрес, впрочем, ругани от них не поступало — это чистой воды фантазия.
«Остроумие нас погубит.» — адресатом этого послания мне всегда представлялся Псой Короленко. Но вот начался какой-то бой, а мы с ним почти даже не переписываемся.
Мамин с папой «любилей» (семейное словечко) приходится на 21 мая (1960 г.) Вряд ли дело происходило в кустах — это я так, для красного словца. Вообще стишок получился случайно.
Разбитое мамино зеркало на самом деле существует, вот оно стоит. Круглое такое, на подставочке. С одной стороны обычное изображение, и вот она-то разбита, под отколовшимся куском обнажилась бумага типа оберточной и над ней слой целлофана, все это уже немножко мятое и надорванное. С другой — немного увеличенное, эта сторона еще целая.
Аятолла Хомейни — чисто для рифмы, даже не знаю толком, кто это. Белка и Стрелка — советские космические собачки. «Мы взлетаем в это небо, словно искры одного костра» — из моей песни «Кошка по имени Люська». Сочинено в самолете.
Мы свое призванье не забудем — строчка излюбленной в квазихипповом кругу песенки из м/ф «Бременские музыканты». Золото овса давать кобыле — С. Есенин.
Я действительно одно время приноровилась завтракать черным хлебом, жареным на подсолнечном масле с чесноком. Очень вкусно, особенно если хлеб литовский, но не слишком полезно. Перешла на моченую гречку.
«Отдам всю душу октябрю и маю» — С. Есенин. Тоненький бисквит ломая — О. Мандельштам.
Обов’язково — обязательно (укр.), здесь для рифмы. Глагол жги имеет тут второе значение — не «отжигать», а «палить», в смысле не сердца людей, а «паленые» (самодельные) диски и книжки. Вера Полозкова, которой кто-то умный зачем-то прислал этот стишок, была уязвлена, написала мне письмо: я, мол, росла на ваших песнях, а вы... вот вам моя новая подборка и т. д. Пришлось объяснять, что это ответ на популярный вопрос — почему стишки, а не стихи, получилось не слишком убедительно.
Луна как тетраэдр — сравнение из стихов Г. Патацкаса. «Устал я греться у чужого огня...» — ария мистера Икс из оперетты Кальмана «Принцесса цирка».
Ивану Б. — о. Ивану Бунтилову.
«Песня слышится и не слышится» — из песни «Подмосковные вечера».
«Мне не смешно, когда маляр негодный...» и далее три строчки — А.С. Пушкин (из монолога Сальери). «Поэт, не дорожи любовию народной» — он же («Поэту»). От костра чужого — см. чуть выше. «Это кого-то хоронят. Это меня хоронят!» — отчаянные слова Введенского из воспоминаний Алисы Порет (когда в процессе игры его, с завязанными глазами, привели на «Реквием», кстати, как раз Моцарта). Я не люблю, когда мне лезут в душу — Высоцкий. По поводу исполнения одной девушкой (в Киеве, между прочим) моих песен, в частности «По любви» — пела хорошо, но совсем иначе, чем надо, с большим успехом и при стечении народа, я увидела в интернете, возмутилась и поднаехала. Где-то она сейчас, поет ли.
«Их добросовестный, ребяческий разврат» — А.С. Грибоедов, «Горе от ума». Коба — партийная кличка Сталина в молодости. «Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке» — Арсений Тарковский; «Хромая судьба» — роман Стругацких; ср. выше. «И девушек наших ведут в кабинет» — из песни про поручика Голицына.
«Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон», и далее: «Но лишь божественный глагол.» — А.С. Пушкин. Гиппопотам (бегемот) в болоте — К. Чуковский, ср. выше неоднократно.
«В нашем доме поселился Удивительный сосед» — из советской песенки 60-х годов. «Ясно даже и ежу: Этот Петя был буржуй» — В. Маяковский (сделано из поговорки).
Собака лает, караван идет — говорят, восточная пословица. Распалась книга. Гамлет... — аллюзия к монологу Гамлета («Распалась связь времен), леди Макбет туды ж. Саид — персонаж к/ф «Белое солнце пустыни», зарытый по шейку в песок (вначале было «Абдулла», лучше звучало, потом указали на ошибку, пришлось переделать). «Женщина в песках» — роман Кобо Абэ. «Ты женщина, и этим ты права» — строчка, оказывается, В. Брюсова, а я и забыла; все, что от первого лица — перифразы. «Прощание с Матерой» — роман В. Распутина. Бегемот в болоте, не дает он мне покоя — опять Чуковский. «В склянке темного стекла» — из песни Булата Окуджавы. «Когда б вы знали, из какого сора...» — А. Ахматова. В процессе волочения по глубокому снегу чемодана на колесиках с частью тиража составленного и переведенного мною сборника Г. Патацкаса «Орден без ордера» («Пробел-2000». 2017).
Марина Малич — жена Даниила Хармса. Александра Галича знаете. Калич — слово из лексикона арбатской дринч-команды 80-х: калека, немощный человек.
Ночь, улица, фонарь, аптека — опять Блок, многократно перевиравшийся всеми, кому не лень, см. выше. Мы анти-анти-антиподы — отсылка к «Маршу антиподов» с пластинки «Алиса в стране чудес», единственного, впрочем, порождения Высоцкого, которое мне совсем не нравится. Победителей не судят — якобы слова Екатерины II о Суворове. Молись и кайся — в данном случае из анекдота (внук целый день терроризировал бабушку, оказывается, просил поставить любимый мультик, но не выговаривал некоторые звуки.). Молчи, скрывайся и таи — Ф. Тютчев. «Почем опиум для народа» — Ильф и Петров. Нас возвышающий обман — А.С. Пушкин. Не треба нас дурити — из лозунгов «оранжевой революции». В гордом маленьком корыте — отсылка к стишку «Я не поэт, я переводчик.»
«Человек — мыслящий тростник» (Паскаль). Глотать бенгальские огни — в переносном смысле. Правда, однажды кто-то мне сказал, что глотал и в прямом, настругивая в водичку. Не знаю, зачем.
Константин Комаров — поэт из Екатеринбурга (сейчас живет в Липецке). В тот момент он подарил мне свою книжку, я ее читала в поезде, и вот результат. N’oublie — не забывай (франц.), никто конкретно так не поет, вставлено для рифмы. «Банька с тараканами» — загробная жизнь, по Достоевскому. Каменные цветочки — наш с Борей акустический альбом 1997 г. (от названия пластинки Rolling Stones “Flowers”), плюс анекдот про Данилу-мастера («не выходит каменный цветок»), что уместно в связи с уральским контекстом (П. Бажов). Свердловская телебашня, недостроенная в 90-е и заброшенная, долгие годы считалась символом города, но была снесена, несмотря на протесты населения, в 2018 г. Аллюзия к строчке «Башня задымилася» из моей песни «Своим чередом», плюс переносное сленговое значение (взрыв башни = отвал башки).
Говорят, что, однажды почувствовав вкус человеческой крови, тигр становится людоедом и жрет всех подряд. «Тигром-людоедом» я гордо именовала себя в середине 80-х, отправившись в недолгий свободный полет после первого хождения замуж. Любовь, рок-н-ролл и коньяк — перифраз лозунга “sex, drugs, rock’n’roll”. Речь о том же пресловутом дневнике за 40 лет — десятках тетрадок мелким почерком — который я тогда еще не потеряла надежду издать.
Лит — литовская денежная единица, к тому моменту уже снова отмененная в пользу евро. Не знаю, сколько литов стоил саженец малины, здесь это фигура речи для красоты и рифмы. Небесная калитка — Heaven’s door Боба Дилана. Я пыталась закончить этой же строчкой перевод стихотворения Томаса Венцловы «Мы эту лампу жгли по вечерам...», в рифму с «открыткой» на полке, но он ее сразу отсек и отмел, пришлось заменить на «...и небеса открыты» (не самая лучшая, согласитесь, рифма).
«Месяц серебряный, шар со свечою внутри» — из стихотворения Ю. Левитанского, ставшего песней в исполнении Никитиных. Тональность прямо противоположная: надежда и свет, что лишний раз подчеркивает мрачность данного произведеньица. С глиной во рту — опять аллюзия к строчке Бродского.
Сим победи-ка — не вполне правомерное обращение к христианской риторике («Сим победиши»). Сменовеховцы — от сборника статей «Смена вех» (Прага, 1921) — русские эмигранты, выступавшие за примирение и сотрудничество с Советской Россией (вернувшиеся, кстати, были благополучно расстреляны). Компанию Golden Ice я придумала на ходу в связи с золотыми льдинками, причем через неделю, 1 апреля того же года, пошутила в сети, что нашлась реальная фирма под таким названием и предъявила мне иск. Многие поверили, причем компания оказалась действительно существующей (без юридических последствий).
Из универа... бывшую соученицу
— фигура речи, для рифмы: никогда в жизни я в универе не училась.
Полны мешки — из анекдота: «А где же деньги?» — «В мешках!» (под глазами). «А мне
летать охота» — песенка Водяного из м/ф «Летучий корабль» (как выяснилось).
«Я старый солдат и не знаю слов любви» — цитата из к/ф «Здравствуйте, я ваша тетя», люблю ею бравировать. Шклов — не знаю откуда взялся, может, от Шкловского? Ассоциация — «Я убит подо Ржевом» (А. Твардовский). Княжна Тараканова — известная авантюристка 18 в., самозваная претендентка на российский престол; роман Г. Данилевского, из которого я читала только обложку (в детстве), но зато много раз, и она произвела на меня большое впечатление. Была заключена в Петропавловскую крепость и, по одной из легенд, погибла там во время наводнения, что и запечатлено на известной картине работы К. Флавицкого, аллюзии к которой находим ниже в стишке. От полчищ крыс тоже кто-то погиб, не помню кто, зато в «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина самозванка Дунька толстопятая погибла от клопов, что, несомненно, присутствует в «насекомом» подтексте стишка. В соляной столп обратилась жена Лота в библейском сказании о бегстве из Содома. Сигаретка и пустые стаканы — фигура речи и анахронизм. Атанасиус Пернат, персонаж романа Г. Майринка «Голем», повисающий на веревке, захлестнувшей ступню, в виде карты Таро «повешенный», оттуда же — тема двойника. Про этот роман я писала в свое время статью (совместно с А. Никитаевым) «Хармс и Голем» (журнал «Театр», 1991, № 11, и его репринт 2019 г., есть в интернете на сайте umka.ru). Стишок был впервые прочитан Диме Горчакову на Садовом кольце, ночью, по дороге с концерта на вокзал, причем выяснилось, что карта «повешенный» имеет для него важный личный смысл.
Пролетели, как фанера над Парижем — поговорка. «Небо над Берлином» — фильм В. Вендерса, который я, к стыду своему, так и не смотрела. «Вот пуля просвистела, и ага» — песня из к/ф «Служи