УМКА открывает сезон
"Умка - это наше все", - сказал мне наш редактор Григорий Фельдман. Чтобы понять, что есть "наше" и на сколько масштабно это "все", я отправилась на концерт Умки и "Броневичка" в клуб "Свалка". Метро "Профсоюзная". Выхожу и становится ясно, что выяснять у прохожих, в какой момент времени куда поворачивать, чтобы беспрепятственно добраться до клуба, не придется. Достаточно просто идти, ориентируясь на локальные скопления хиппи, которые приведут тебя как раз к самому входу. Удивительное дело: вокруг царит атмосфера дружелюбия. Если в отношении хиппи это более чем оправдано, то вежливые охранники, то и дело изрекающие: "Добрый вечер", "Проходите, пожалуйста", "Не могли бы вы отойти в сторону?" смотрелись непривычно.
Когда попадаешь внутрь, создается впечатление, что время передвинулось лет на двадцать назад, а то и больше. Клеша, фенечки, рубашки с вышивкой, длинноволосые молодые (и не очень), люди. Ощущение времени теряется еще больше с появлением на сцене Умки и "Броневичка". Но это потом. А пока все ждут.
На сцену выходит Умка и начинает рассказывать про фестиваль уличных музыкантов, про то, что не все достойные группы смогли в нем поучаствовать, представляет "Заповедник" и Сергея Быкова, которые играют на Арбате: "Вот вам такой уличный фестиваль". И снова уходит, обещая, что вернется чуть позже. "Заповедник" играет минут сорок, исполняя как свои песни, так и нетленные хиты, написанные Майком Науменко, с которым Быков играл и дружил, и Майку посвященные. На последок звучит "Прощай, детка! Детка, прощай", народ прекращает звать на сцену Умку и начинает танцевать. Где-то сбоку, ближе к гримерке танцует и сама Умка. Но уже через пару минут оказывается на сцене. Опять стоит с краю. В центре внимания - музыканты. "Одиннадцать тысяч жизней". Ленивый блюз. Умка подходит к микрофону только тогда, когда это необходимо, остальное время находится в стороне, наблюдая за теми, кто в зале.
Концерт продолжается. Сижу радом с динамиками, может быть, поэтому ничего не слышно. Точнее не слышно слов. Пытаюсь за музыкой и характерно-отвратительным для большинства клубов звуком, разобрать текст:
У-у-у, так далеко
Что, наверное, уже нигде
У-у-у, так далеко
Что, наверное, уже нигде
Нескончаемые версты равнодушного снега
Бесконечного бега
Первая часть концерта, как оказалось, была лирическим вступлением (или отступлением?). Нет присущего многим пафоса, нет истерик. Все ровно, четко, выверено, где-то немного грубо, жестко и, вместе с тем глубоко и пронизывающе. Вслушиваюсь, чтобы понять. Подходит давний знакомый: "Умка все больше становится похожа на Джима Моррисона". Начинаю перебирать в памяти недавно прослушанные вещи "The Doors". Мелодика где-то похожа. Но не более того.
Да, "Броневичок" играет "старую бородатую музыку". А Умка поет, не обращая никакого внимания на модные веяния и современные течения. Поет о вечном:
На каждой линии есть станция Пиздец
Там замедляется биение сердец
Там прекращается движенье поездов
Там отдыхают те, кто по пути не сдох
На каждой линии есть станция Пиздец
И кто туда доехал - молодец
Завершается первая часть. Умка общается с поклонниками. Цветы, конверты, пожелания. Умка сидит на краю сцены, разговаривает, здоровается. Создается впечатление, что с каждым из них она знакома, что каждый здесь - это ее друг.
Во время перерыва народ рассредоточивается по клубу. Перед сценой остается меньше половины тех, кто был во время выступления Умки. Проходит минут пятнадцать. В первые ряды снова не пробиться. Появляется Умка с гитарой. К остальным инструментам добавляется губная гармошка. Какое-то время проходит в переговорах со звукорежиссером и в поисках гитариста Дениса. Все более или менее налаживается и начинается время рок-н-ролла. "Провожающих просим выйти из вагона. Здесь есть провожающие?". Таких, конечно же, не находится. Умка продолжает: "Постель у нас 6 гривен. Кто постель не берет - матрасы не выдаем". Жду "Уважаемые пассажиры", но Умка поет:
Пора переходить на стариковский кефир
Пора выходить во всесоюзный эфир
Пора, пока не поздно, публично пересматривать мир
С большей ясностью проявляется чувство, появившееся в самом начале. "Рок-н-ролльная классика тридцатилетней давности", - как сказала Умка в одном из своих интервью. Народ танцует, просит песни "про Девочек", "про Дженис Джоплин", что-то еще. Но звучат другие песни. "Ребята, у нас будет еще 155 концертов", говорит Умка и продолжает. По-юношески задорно, с огнем в глазах, с вихрем энергии, которую улавливает каждый присутствующий:
Если б я была бы лесом,
Я была бы хвойным лесом.
Если б я была бы кошкой,
Я б с людьми дружить не стала.
Этой песней Умка завершает свой концерт. Успокаивает немного расстроенных поклонников, советуя всем "Расклеивать афиши, чтобы попасть в списки на новые концерты". И снова исчезает в гримерке. Кто-то уходит. Кто-то ждет, что Умка выйдет снова, что снова сыграет старый добрый рок-н-ролл, что снова прозвучат любимые песни. Иду по лужам, под дождем. Не хочется относить все услышанное и увиденное ни к отечественному андеграунду, ни к существующим рок-стандартам, ни к чему-либо еще. Не хочется и не получается давать определений. Все и так уже сказано и написано людьми сведущими в этих вопросах, определяющими место всех и каждого в музыкальной нише, просто:
Так хочется всего,
Так хочется всего.