Сорокин. Re[4]: Лимонов

["MVM" <MVM@boom.pp.kiev.ua>]

> M> Лучше за Сорокиным съезди :)
>
> Нету у меня знакомых с Сорокиным. Но та пара рассказов, что мне
> попадалась, впечатляют...

Вот рецензия Десятого на Сало.

ГОЛУБАЯ ТОШНОТА

 Свершилось. Аполлон удавил Зевса тетивой своего лука.
Пегас облегчился кровавыми поросятами. У всех десяти
муз одновременно начались менструации. "Пахло мужиком,
табаком, чесноком" (В. Набоков); "мудаком, говнюком,
пиздюком" (В. Сорокин)". В. Сорокин написал новый роман,
московское издательство "Ad Marginen" его издало. Но дело
не в Набокове, не в том, что новый роман называется
"Голубое сало", а в том, что эта рецензия абсолютно
бессмысленна. Именно как полностью бессмысленную я ее
и пишу. Впрочем, литературные круги совершили нечто еще
более невообразимое: выдвинули роман на соискание премии "Смирнофф-Букер".
Действительно, какой прок истолковывать и награждать
произведения человека, который отказывается называть себя
писателем? Какова в этом доля лукавства - не скажет быстроумный
Владимир Сорокин. Во всех интервью он подает себя как
художника-графика, но это может быть лишь одной из его милых
хохмочек. Где-то Сорокина весьма двусмысленно назвали
"египетской пирамидой искусств". Это верно с той точки зрения,
что его многочисленные таланты - художника, музыканта,
либреттиста, киношника, философа - надежно погребены за
зловещей маской этакого бетмена-литератора. Но, как ни
парадоксально, именно в литературном качестве Сорокину не
повезло наиболее. Объяснюсь.
Восьмидесятые утвердили Сорокина как  enfant terrible, как некую
темную звезду артистического андеграунда. Его известность
ограничивалась кругами московской богемы и не разучившихся
читать тусовщиков. Ныне его писательская репутация - нечто
вроде отраженного света, коим сияет Владимир Георгиевич,
принимая его от сегодняшнего весьма яркого (надолго ли?)
светила - Виктора Пелевина. При равном знакомтсве как с создателем
"Очереди" и "Нормы", так и с автором "Чапаева и Пустоты",
невооруженным мозгом видны преемственность приемов,
умения микшировать самые жирные массовые мифы и общая
ядовитость мировоззрений здесь налицо. Однако Пелевину удалось
то, что не смог или не захотел сделать Сорокин - методы обработки
читательского сознания, как последним, так и вообще всеми
новорусскиими постмодернистами, вывести на уровень масс-культа,
расфасовать высоколобые языковые игры в легкие жестянки попсовых,
общедоступных жанров. Набор очков Пелевиным повлек за собой и
новый взлет его старшего коллеги: обоих чуть ли не через запятую
печатают и упоминают в модных изданиях. Страна, массовое сознание,
компьютерные программы с момента первого сорокинского пришествия
изменились здорово. Изменился ли сам Сорокин?
Конец 21 века. После мировых ядерных катаклизмов на планете
главенствуют китайцы. Все трещат на невообразимом жаргоне.
Вот образчик, почти что наугад:

- Рипс лаовай нимада.
- "На белом ехеron плюс тип-тирип-по трейсу"
- Вы любите этот сенсор-фильм? Этот соплевун?
- не нарушайте моей L-гармонии.
- У вас врожденный midirex?
- У меня врожденный шен-шен.
- О чем вы говорили с полковником?
- О его полях.
- Рипс, у него есть поля?

Главная наука будущего - генная инженерия. В строго засекреченных
лабораториях клонируют писателей. Новые Набоковы, Ахматовы,
Пастернаки пишут совершенно безумные, но привычные для этих
авторов по стилю произведения. Цель - вовсе не возрождении
великой русской словесности. Дело в том, что каждый клон-писатель
откладывает попутно в своих тканях таинственное голубое сало.
Это - совершенно фантастический по своим свойствам продукт.
Его энтропия равна нулю, попросту говоря - голубое сало вечно.
И едва лишь начинаешь входить во вкус этой неоновой антиутопии,
как Сорокин привычным для него приемом сламывает действие и
бросается в омут совершенно иной действительности. Положение
при этом не выправляется - в "выправленном" мире Хрущев - любовник
Сталина, зал Большого театра помещен в канализационном коллекторе,
где зрители сидят в водолазных костюмах, и далее в том же духе точно
просчитанных галлюцинаций. Монстры и диктаторы, любовь гетеро- и
гомосексуальная, обвал странных ритуалов, красок, пиршеств, мировых
катаклизмов, шикарных интерьеров. При этом "Голубое сало" наполнено
вызывающе плотским жизнелюбием - здесь наслаждение возведено в
базовый принцип. Для пуриста Сорокина,  обычно приканчивающего своих
героев в стерильно абсурдных ситуациях, это несомненное новшество.
Из его текстов почти исчезло говно, зато стало много еды. "Голубое сало"
- воистину, роман-обжираловка. Одни названия блюд чего стоят. Филе нутрии
с молодым бамбуком, землеройка с маком, ржаные гренки с козлиным мозгом,
березовая пульпа с мамалыгой, оленина в вороньем соку, простаты юношей,
запеченные под тертым сыром, корни зубов мудрости престарелых
пролетариев, маренго из болонок, горный хрусталь со взбитой бычьей слюной.
Слюнки текут, не правда ли?
При таком сочном отношении к происходящему неизбежно возникает стремление
найти более надежный, чем кровопролитный бред, убежище. Для всех дикостей,
творимых на страницах "Голубого сала" находятся обоснования, чего раньше
категорически не было. Похоже. что новой резервацией для Сорокина становится
мистицизм и вывернутая наизнанку идеология. А отсюда и до борьбы за
нравственность читателя недалеко. Постмодернюга, ударившийся в
проповедники  - это уже само по себе хороший сюжет. Но главным рецептом
коктейля по-сорокински остается гной плюс тошнота плюс конец света (именно
в сцене смешивания коктейлей действие романа начинает сходить с ума). За
всеми усовершенствованиями проглядывает старая истина: Сорокина
по-прежнему тошнит от света белого, а еще более от всех его литературных
вариантов. Недаром по ходу действия прямо или косвенно выведены все
основные идолы русского Парнаса - от Ахматовой и Мандельштама до Евтушенко
и Бродского - в весьма непривлекательных, мягко говоря, видах. Издевательски
обозначив художественное бессмертие как "голубое сало", превратив школьную
хрестоматию в гадкий бестиарий, Сорокин уже в который раз установил
дистанцию
между собой и столь нелюбимым им родом искусства.
Странно только, что именно на этой дистанции он и стремится выиграть.
Бедный разочарованный странник.

Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, Киев - специально для "Нашего"