Земную жизнь пройдя до половины
Я очутился в сумрачном лесу
Данте. Божественная комедия
Бреду сквозь непролазную чащобу
полжизни позади давно привык
живые стали мертвыми еще бы
а мертвые живей иных живых
в мешок под глазом положу чернику
черника расплывется синяком
ты только не пугайся а блесни-ка
былой красы изящным васильком
других красот тут прямо скажем мало
один лишь я да только нет зеркал
за поворотом зеркало пропало
чтоб лес еще непроходимей стал
я лезу на верхушку эвкалипта
погладить небо солнца луч лизнуть
и посмотреть а вдруг рука владыка
из облака покажет что-нибудь
я слышу стук костей по барабану
держусь тесней к древесному стволу
и не спешу пока что как ни странно
быть подан к людоедскому столу
Я натворил немало чепухи
зима укроет лето одеялом
вы можете забыть мои стихи
не забывайте только как стоял он
на двух ногах в бессмертном свете звезд
алкал сиянья дружбы и спиртного
как иногда шатался в полный рост
как он пыхтел шагая из столовой
как был то сыт и пьян то наг и бос
любил табак вино медикаменты
завидовал златому пенью ос
ловил сильфид за розовые ленты
когда возьмут его связав крестом
спокойно проходите мимо братцы
жизнь бьет ключом и щелкает хвостом
в дерьме вчерашнем нечего копаться
здесь могиканин жил присохший скальп
и для него чирикали кукушки
а вы сыны двуликие зеркал
лишь отражения в его макушке
Опять ревут манежи и арены
тирану аплодирует театр
ярятся львы кровищи по колено
бесцельно погибает гладиатор
но это игнорируют дукаты
сентенции остались под землей
планета мчит орбитою покатой
с коперником стыкуешься порой
он сообщает что забыл побриться
и упустил планету из планет
зачем пугать плебеями патрициев
лишь головы летят а толку нет
Вот грюнвальд жальгирис и нет возврата
армагеддон грядет во всей красе
стеной стоят железные солдаты
запомни имена погибнут все
о них напишут в завтрашней газете
но завтра не наступит никогда
и только лишь одна на белом свете
снежинка им полярная звезда
несутся всадники армагеддона
все ближе страшный гром и яркий свет
стучат копыта танки прут колонной
залей же уши воском мой совет
залей глаза пока не закатились
заройся головой в родной песок
но помни как ее глаза светились
и непорочной девы образок
Селение в Восточной Пруссии, место битвы, где польско-литовское войско 15 июля 1410 года разгромило Тевтонский орден, по-немецки называется Грюнвальд, а по-литовски Жальгирис (в переводе одинаково — «зеленый лес»). В честь него названа знаменитая баскетбольная команда, гордость Каунаса.
Гляди как зло на цыпочках крадется
с какой опаской ждет зеленый свет
теряет силу может быть найдется
и для меня здесь ласка и привет
черствы коврижки были у маришки
покуда марь иванной не была
я не могу ответить как делишки
такая нам дорога пролегла
дойдя до края моря вымыть память
вкусить из пыли горестный паштет
почтовые кареты мчат куда-нибудь
возможно ты в одной из тех карет
позволь я оседлаю дромадера
и буду долго гнаться по пятам
запить паштет из пыли есть мадера
нырнуть в болото есть гиппопотам
там глубже чем считала марь иванна
пока еще маришкою была
бездонные моря и океаны
делириум дельфины все дела
свалить свалиться набок завалиться
того гляди на острие ножа
нельзя играть с оружием девица
порежешься за лезвие держа
Остановись мгновенье не качайся
кричит моряк и палубу клянет
вдруг раз и шторм улегся в одночасье
кто девы заклинания поймет
а трюм трещит от крабов и русалок
от конских и селедочных голов
последнее мгновенье колом встало
и мефистофель рад какой улов
и в бортжурнале пишет аккуратно
что юнга пьян и часто входит в раж
а капитан пьянее всех пиратов
и путает с абортом абордаж
но шторм вернулся волны выше крыши
срывает паруса ко всем чертям
срывает с девы платье и штанишки
негоже девам шляться по морям
Опять под кенигсбергом канонада
двадцатый век гитарами гремит
какой прогресс от пушки до эстрады
но вот и этот вычерпан лимит
удобно в полицейского и вора
играть когда не слышно ни шиша
буржуй он умный у него приборы
а у народа на ушах лапша
прощай душа созрела макарела
молодка продается с молотка
червяк доест бессмысленное тело
в стакане нет последнего глотка
спаси господь сей край от бесхребетных
хотя бы надиктованной строкой
как карате как молния для бедных
дверь с петель прочь карающей ногой
Я раньше думал а теперь слабо
все чувствую от супа до десерта
и никуда не скрыться от того
кто создал мир по образу концерта
хотел он звука вышел саксофон
колокола валторны погремушки
металлолома много мегатонн
пройдет война перекуют на пушки
пустой парад бесславных перемен
масоны в небе лепят пирамиды
жует морские камни демосфен
в бегах от настигающей фемиды
в озоновую дырку взор вонзя
не думаешь а чувствуешь как птица
вот скоро с телом кончится возня
и лето к нам в деревню возвратится
Вот это скорость гарью сигаретной
пропахла фергана как никогда
арбузов нынче урожай несметный
но лучше соли полтора пуда
куда куда вы аисты сиесты
ну а куда в такую-то жару
рыжа была лиса вы были вместе
ты волк степной забрался к ней в нору
порол муру был неприлично весел
и умирать раздумал молодым
но пернул тут комар и поднял ветер
и от любви остался только дым
замучена девятилетней сушью
цветет и пахнет гарью фергана
и ни хера не видно сквозь удушье
и дольше века длится пелена
Здесь и далее азиатская тема — реминисценции семинара молодых писателей на Кавказе и в Средней Азии в конце 70-х. «И дольше века длится день», первоначально «Буранный полустанок» (1980 — 1990) — роман Чингиза Айтматова, большой хит эпохи перестройки.
Вот комплексный обед для интеллекта
и неподдельный интерес глубок
но как же страшно ползает котлета
картошка превращается в дымок
расхваливает свой товар шеф-повар
свинья ей-богу сдохла только что
собаки жрут не говоря ни слова
и ты давай не слушай никого
ведь тут не так уж много тараканов
и вряд ли наш пополнится бюджет
а завтра будет нечто из баранов
если придем живыми на обед
Усохли дам прекрасных бюсты
молчит в сирени соловей
была брюссельская капуста
а стала песенка сольвейг
телелото не даст подарка
и сахар обратится в соль
в болоте зарастет байдарка
застрянет словно бандероль
мелькнет на сцене баядерка
как танец маленьких утят
но топнет ножкой кто-то сверху
и снова головы летят
и только шелковый чулочек
рванется по пятам бежать
и выиграет кучу точек
со счетом 20:25
Мне выпала сомнительная льгота
звонок от аутиста он фанат
он проявил нехилую заботу
советовал есть сыр гранат шпинат
и тем нарушить предсказанье майя
что бомбой тикает из-за угла
а я сказал что женщина другая
ему б наверно лучше подошла
пришлось расхлебывать всю эту кашу
наушники и уши к ним менять
звать мать его выдумывать папашу
и раз два три до десяти считать
Как я устал турецкий так и сыпет
погас маяк родосский темен путь
египет без евреев не египет
и я не тот не встать и не уснуть
джинн из горла затихла канонада
завязаны глаза у короля
куда бежать отбившись от отряда
лежу картошкой а вокруг поля
в песках ботвы растоптанные плети
разбитый бункер карабин молчит
бог знает сколько минуло столетий
а эта рана все кровоточит
Я снова слышу грозный рев годзиллы
арей небесной реет бороздой
улегся ветер холодом пронзило
и ужас поздоровался со мной
воздушный флот маршруты перепутал
суда на рейде не плывут на юг
все пьяные распахнуты каюты
и некуда приткнуться и каюк
летел сундук на небе мгла носилась
а также ступа с ведьмою нагой
христос воскрес когда она мне снилась
а я стоял в аду одной ногой
Держал державин феликса на рынке
дзержинского наружу потроха
биндюжники телеги и корзинки
бурлачка хмуро режет петуха
письмо вождю писала саломея
весне дорогу старикам конец
кружили гуси на лету немея
кирша дурак янонис молодец
пришел бульдозер никуда не деться
людей товары лавки посгребал
а я под это дело вспомнил детство
и на карачках лезу под завал
Имя Дзержинского носили при советской власти рынки в Каунасе и Вильнюсе. Рыночная площадь была местом казни в средние века, но и после войны туда свозили трупы для опознания, поясняет автор. Упоминаются литовские поэты: Саломея Нерис (1904—1945) в 1940 г. приветствовала новую власть поэмой о Сталине; Фаустас Кирша (1891—1964) в 1944 г. эмигрировал в Германию, затем в Америку; Юлюс Янонис (1896—1917), пролетарский поэт, покончил с собой, заболев чахоткой.
Скрипит дискриминация зубами
скребет дискредитация в углу
ботиночки худы гробы гробами
просили каши сели на иглу
удавка ловит бабочку за шею
закидывая галстук на плечо
ну мастер внешних и иных сношений
дурман арестовал тебя и чо
вообрази фуршет у абстинента
жратвы полно а выпить ни на грош
насилу дожидаешься момента
бежишь на двор икаешь и блюешь
тут каждый пакт как факт просчитан тонко
валяется в кювете артефакт
последнее прибежище подонка
на родину дрочить а что не так
вот неман мол маяк подобен шприцу
летит в меня и целит прямо в лоб
чтоб только уколоться и забыться
чтоб гуси-лебеди со свистом чтоб
Не обзывайтесь эпигоном черти
я в фивы улететь не норовлю
я обречен выслушивать концерты
всех тех кого неискренне люблю
поведай нам голубка антигона
как много эпигонов на земле
и только пара светляков зеленых
мерцает на поваленном стволе
налево мимо рима промахнешься
направо жемайтийские дворы
а будешь бегать на меня наткнешься
не раз не два а чаще раза в три
ну что еще скажу я вам ребята
собрав стихов безбрежный урожай
хемингуэй две тысячи десятых
все зачеркни и в фивы уезжай
пункт а) пять призраков во тьме подвала
пункт б) бежит четверка за строкой
вот так кефира перепьешь бывало
а каббалы и нету под рукой
В чернильной роще налилась черника
поспели синяки среди корней
фонарь под глазом тоже мне улика
ворчит кощей в колонии хвощей
вали малышка не стригись не надо
а то коса не вырастет уже
пусть даст тебе отраду и награду
голодный филин в теплом гараже
крафт якобс плитку каждая получит
найдется между прочим и биде
а на полу палас и даже круче
ковер и телевизор и т. д.
откупоришь бутылку самогона
и веришь джинн взовьется до небес
свершать желанья разгружать вагоны
и ставить на уши чернильный лес
сбываются мечты настало лето
и ты расскажешь выйдя на район
как словно строчка песни недопетой
не потерялся тетушкин шиньон
До андромеды смрадом пестицида
пронизан космос хвойные венки
качаются в тумане с важным видом
друиды тащат шлейф как дураки
двор в трауре хоронят фаворитку
коза была безумно хороша
кокетничать и врать умела прытко
теперь на небесах ее душа
но родила козленка перед смертью
возможно это будет новый царь
без ветра воздух мельницами вертит
и пестицид глотает золотарь
Кукует сверхурочные кукушка
стоит работа рыбы и бобры
на шахматной доске узрев лягушку
выпрыгивают в воду из игры
глаза зажмурив как бы не спалиться
поспешно ищешь псевдоним иной
белеют перекошенные лица
асфальт располосован бороной
вот мой совет поможет заграница
прочь из литвы свалить любой ценой
Ушли евхаристичные натуры
слетели кочаны с геройских плеч
расстреляны менады и амуры
им штабелями надо в землю лечь
я виноват я дал всему завшиветь
ведь я им пропуск выписал на въезд
туда где хор на терциях фальшивит
и гитлерюгенд кашу с мясом ест
гудбай кричит пространство и со шприцем
к нам тянется рука с других планет
и в голубую даль зовут нас принцы
а вот принцессы почему-то нет
В курятнике полно яиц и масла
стероидов отличных до черта
а свечка гасла гасла и погасла
и сразу наступила темнота
раздался крик в опасности электра
умру на тренировке свет протух
и с первым утренним порывом ветра
михальде взялся помогать петух
По-литовски «электра» — электричество, заглавная буква в оригинале указывает на игру слов. «Протух» — вариант предложен автором. «Пророчества Сивиллы Михальды» — чешская народная книга 17 века, считается предсказанием Третьей мировой войны.
Наворотил делов ядрена лапоть
февраль июль достать чернил лакать
все ивы по нему сбежались плакать
но той лакуны им не залатать
он вдвое выше ольгердовой башни
нерукотворный памятник воздвиг
кило текилы мало это страшно
ему б цистерну бренди как привык
чувак залез да прыгнул с самой кручи
с двадцатого примерно этажа
но не раскрылись крылья редкий случай
и все аминь зарезал без ножа
сиди молись у новой одалиски
употребляй ее одеколон
уже растут другие обелиски
хватило б струн для новых порохон
Ольгерд, или Альгирдас (1296 — 1377) — великий князь литовский. Ольгердовой башни (или столпа, как в оригинале) не существует, есть башня Гедимина и «Гедиминовы столпы» — герб независимой Литвы. В оригинале упоминается Алексотас — район Каунаса.
Наощупь зэк скребется на свободу
в темнице словно в банке без сардин
дельфины и дофины мутят воду
меж ними ясновидящий один
беспалый ли бездомный ли безглазый
обязан каждый выдать на-гора
вагон угля и пушечного мяса
и поглядим чем кончится игра
повыбиты бизоны динозавры
и мамма мия воют тенора
толпа креститься лезет в день базарный
бабулек тьма а булок ни хера
незрячий дрозд в объятьях вечной ночи
вишневый сад созрел уже на треть
а дрозд кричит он больше жрать не хочет
а хочет он прозреть и посмотреть
Вчера все собрались на остановке
хоть были против матери отцы
объединенья кланы группировки
а также помидоры огурцы
а я как капитан залез на мостик
махал флажком издалека смотрел
я думал все пришли друг к другу в гости
не знал что намечается расстрел
толпа бежит орет а как сбежишь-то
от пули вон заброшенный завод
а там схватил от опеля покрышку
башку прикрыл пригнулся и вперед
не вышло дело из того замута
осталась трупов целая гора
а солнце лишь одно и почему-то
завод оживший вновь гудит с утра
Резиновой дубинкой под гребенку
равняйсь и смирно раз и навсегда
а мания величия ребенку
лишь малому пристала иногда
декада декаданса и декора
поломан нос с античной прямотой
прохладны шансов шелковые шторы
даю а не беру девиз простой
в спортивном зале брошена перчатка
инфаркта допросился костолом
скончалась битва не успев начаться
уже пьета не драка за столом
морозится холодная индейка
кессонная бессонная болезнь
шампанское хорошая идейка
на нетто брутто силится залезть
рыбацкий бот застрял на мертвой зыби
пуст невод и фонарик не горит
пинкод пинками загнан на безрыбье
авось глядишь воскреснет воспарит